Человек, который упал на Землю - [59]

Не раздумывая ни минуты, Брайс взял запись в кабинку прослушивания, вложил шарик в выемку на проигрывателе и повернул выключатель. Речь, зазвучавшая из колонок, и вправду была странной — печальная, текучая, с протяжными гласными, с необычными повышениями и понижениями тона, совершенно непонятная. Но голос, без малейших сомнений, принадлежал Т. Дж. Ньютону.

Брайс выключил проигрыватель. Внизу на этикетке было напечатано: «записано на студии звукозаписи «третий ренессанс», нью-йорк, ул. салливана, д. 23»…

«Третий ренессанс» располагался на чердаке. Весь его персонал состоял из одного человека, вертлявого молодого негра с огромными усами. К счастью, когда Брайс заглянул в студию, он был в настроении пообщаться, и с готовностью поведал, что «пришелец» с записи — богатый чудак по имени Том Как-его-там — живёт там-то и там-то в Виллидже[47]. Этот чудак, кажется, сам вышел на студию и взял все расходы по записи и распространению на себя. Его можно найти в кафе-баре за углом, в местечке под названием «Ключ и цепь».

Местечко оказалось одной из тех старых кофеен, которые почти вымерли в семидесятых. Как и немногие другие сохранившиеся кофейни, оно держалось на плаву лишь за счёт того, что в нём установили бар и стали продавать дешёвую выпивку. Здесь не было африканских барабанов и объявлений о поэтических чтениях — их пора давно прошла — зато на стенах висели любительские картины, в беспорядке стояли дешёвые деревянные столы, а немногочисленные посетители старательно одевались под бродяг. Томаса Джерома Ньютона среди них не было.

Брайс взял в баре виски с содовой и стал неторопливо пить — он приготовился провести здесь по меньшей мере несколько часов. Но не успел он приняться за второй стакан, как в бар вошёл Ньютон. Сначала Брайс не узнал его. Он слегка сутулился и ступал тяжелее, чем прежде. На нём, как всегда, были тёмные очки, но теперь он опирался на белую трость, а на голове у него — что за нелепость! — была серая фетровая шляпа. Его вела под руку толстая сиделка в форменной одежде. Подведя Ньютона к отдельно стоящему столику в дальней части комнаты, она усадила его и ушла. Ньютон повернулся в сторону бара и сказал:

— Добрый вечер, мистер Элберт.

На что бармен ответил:

— Сейчас подойду, отец.

Он открыл бутылку джина «Гордон», поставил её на поднос вместе с бутылкой ангостуры[48] и стаканом, и понёс поднос к столику Ньютона. Ньютон выудил из нагрудного кармана банкноту, вручил её бармену и, неопределённо улыбнувшись, сказал:

— Оставьте сдачу себе.

Брайс пристально следил из-за стойки, как Ньютон ощупью поискал стакан, нашёл его, налил себе полстакана джина и плеснул туда ангостуры. Не положив льда и не помешав напиток, он тут же начал его пить. Брайса вдруг прошиб пот при мысли о том, что же он скажет Ньютону, теперь, когда нашёл его. Может, просто броситься к нему от стойки бара, сжимая в руке стакан, и выпалить: «Я передумал! Я всё-таки хочу, чтобы антейцы пришли к власти. Я начитался газет и теперь хочу, чтобы нами правили антейцы»? Ну и смешно бы это смотрелось, теперь, когда Брайс действительно вновь его встретил — и он показался ему таким жалким… Словно тот потрясающий разговор в Чикаго произошёл во сне или на другой планете.

Брайс долго смотрел на Ньютона, вспоминая, как он увидел корабль — паром — в последний раз, из иллюминатора самолёта ВВС, который унёс его, Бетти Джо и ещё пятьдесят сотрудников «Всемирной корпорации» со строительной площадки в Кентукки.

С головой уйдя в раздумья, он на миг почти забыл, где находится. Он вспоминал этот красивый, большой и нелепый корабль, который они строили в Кентукки, вспоминал, с каким удовольствием он над ним работал, то, как на время всецело погрузился в решение задач с металлами и керамикой, с температурой и давлением, как ощущал, что вовлечён во что-то важное, что-то стоящее. Наверное, корабль уже начал местами ржаветь, — если ФБР ещё не закатало его целиком в термопласт и не отправило на хранение в подвалы Пентагона. Но что бы с ним ни случилось, этот ковчег вряд ли оказался бы первым средством возможного спасения, перемолотым бюрократической машиной.

Эти мысли привели Брайса совсем в другое расположение духа. «Да какого чёрта!», подумал он, встал и подошёл к столику Ньютона. Затем сел и произнёс спокойным размеренным голосом:

— Здравствуйте, мистер Ньютон.

Голос Ньютона казался столь же спокойным:

— Натан Брайс?

— Да.

— Что ж, — Ньютон осушил стакан. — Я рад, что вы пришли. Я надеялся, что вы придёте.

Почему-то интонация Ньютона, его легкомысленный беззаботный тон, привели Брайса в замешательство. Ему вдруг стало неловко.

— Я нашёл вашу запись, — сказал он. — Стихи.

Ньютон загадочно улыбнулся.

— Правда? И как они вам?

— Так себе. — с вызовом ответил Брайс, но лишь почувствовал, что это прозвучало вздорно. Он прокашлялся. — Зачем вы их записали?

Ньютон всё улыбался.

— Просто удивительно, до чего люди недогадливы, — сказал он. — Так говорил мне человек из ЦРУ. — Он налил себе ещё джина, и Брайс заметил, как дрожат у него руки. Трясущейся рукой Ньютон поставил бутылку на стол. — Никакие это не стихи. Скорее письмо.