Человек и глобус - [82]

Теперь чуть повыше. Ага… Вот, вот… Ты сегодня опять в ночную?

Т и м к а. Опять.

Р а й к а. Навестить?

Т и м к а. У тебя же температура.

Р а й к а. К вечеру у меня всегда нормальная. Теперь опять пониже.

Т и м к а. Трудно найти девушку лучше тебя.

Р а й к а. Бесполезно искать. Ты говори, говори. Люблю, когда хвалят… Разве врачи так умеют, как ты? Какой бы из тебя медик вышел.

Т и м к а. Жалко мне тебя, Райка.

Р а й к а (выпрямилась, отняла руку). Меня жалко?

Т и м к а. Все у тебя как-то нескладно.

Р а й к а. Не сочиняй. Все складно. Не жизнь, а песенка. Правда, характер кое-что портит. Ты же знаешь, мне всегда хочется быть самой передовой, из самых распередовых. Когда-то еще люди один день в неделю будут трудиться, а я вот уже теперь достигла этого уровня.

Т и м к а. Брысь.

Р а й к а. С тобой откровенно, а ты…

Т и м к а. Катись.

Р а й к а. Сердишься? Все равно лучшего друга у тебя не было и не будет. Придет нужда, только крикни: «Райка, встань передо мной, как лист перед травой», и я тут как тут. Любую беду от тебя отведу.

Т и м к а. Сколько раз я просил тебя — не болтай лишнего. Слушать противно. Уходи!

Р а й к а. И действительно, на кой черт ты мне сдался? Помесь теленка с гусаком. (Дразнит его. Тимка уходит в огород.) Тимоша! Тимочка! Ты забыл — чем человек добрее, тем он ближе к коммунизму. К нашему общему идеалу. Ах, вы молчите?! Отлично. Пожалеешь.

Из-за угла дома появляются  З и н а и д а  Н и к о л а е в н а  и  З а д о р о ж н ы й. В руке у Задорожного старая полевая сумка.

З а д о р о ж н ы й (увидев Райку). Ты чего тут бездельничаешь? Все трудятся, а ты… Марш на работу.

Р а й к а (проходя мимо). Здравствуйте, Зинаида Николаевна.

З и н а. Здравствуй, Раюша.

Р а й к а (Задорожному). Я школу закончила, Яков Наумович. Теперь ваше дело сторона. Не покрикивайте. (Ушла.)

З а д о р о ж н ы й (вслед Райке). Ты всю жизнь обязана уважать своих наставников. (Зине.) Вот, любуйтесь. Ни стыда, ни совести. А гонору на десятерых.

З и н а (миролюбиво). Она права… Рая взрослая, самостоятельная, а вы так грубо с ней обошлись.

З а д о р о ж н ы й. Да?

З и н а. Да.

З а д о р о ж н ы й. Позвольте вам заметить, товарищ директор школы, что я не обязан без конца выслушивать нравоучения. Приберегите их для домашней обстановки. Вашему супругу они куда полезнее. Поверьте.

З и н а. Я не понимаю, Яков Наумович… Ваш тон…

З а д о р о ж н ы й. Что тон? Что? Бросьте витать в поднебесье.

З и н а. Мы шли сюда по делу. Уместно ли?

З а д о р о ж н ы й. Истина всюду уместна. До чего вы слепы и наивны. Не знаете жизни, а рассуждать любите — хлебом не корми.

З и н а. Говорите, говорите… Я слушаю…

З а д о р о ж н ы й. А чего говорить. Вы не меня, а Егора Трофимовича почаще одергивайте. Иначе, помяните мое слово, сломает себе голову ваш супруг. И очень быстро.

З и н а. Почему?

З а д о р о ж н ы й. Не гоняйся за модами.

З и н а. Полно вам! Егор — модник?! В чем?

З а д о р о ж н ы й. Конечно, не в одежде, а в политике. Курс на личную инициативу, на самостоятельность дан? Верно. Но как за него держаться, инструкции нет и не будет. И все кинулись: «Я, я хочу быть самостоятельным!» А того не думают, что с одной стороны вышестоящие обязаны поощрять, а с другой… Разве вам приятно знать, что без вас могут обойтись? Что вы, враг сама себе? Ведь нет?

З и н а. Нет.

З а д о р о ж н ы й. Вот поэтому отпустят вожжи, отпустят, а потом кэ-эк осадят, так одним зевки раздерут до ушей, а у кого и голова с плеч долой.

З и н а. Но при чем тут Егор Трофимович?

З а д о р о ж н ы й. Занесся. Пусть он потомственный хлебороб, пусть инженер, но не хочет знать про одну великую штуку — работать на подхвате. Думай как хочешь, пронизывай своим мудрым оком самую глубь любой задачи, а делать не спеши. Жди момента. Сверху только заикнутся — «а-а-а», а ты тут же подхватывай «бе-е». И коль вовремя подхватил — посапывай спокойненько в обе норки. Обиженным не будешь. А по-своему хочешь действовать — заранее ищи, как лучше на инвалидность перевестись. Вот если бы я в свое время уловил нужное «а-а», разве работал бы теперь завхозом школы? Я, Задорожный Яков Наумович, бегаю на поклон к какому-то сопливому мальчишке: «Тимочка, дорогой, у тебя золотые руки. Выручи, течет из радиаторов в нижнем коридоре, в спортзале». Тьфу!

З и н а. Какой же я, по-вашему, должна сделать вывод? Вы от меня ждете «а-а». Хорошо. Займемся делом.

З а д о р о ж н ы й. Я благородный человек. Я честно вас предупредил. (Кричит.) Тимофей!

Т и м к а (по ту сторону плетня). Здравствуйте!

З и н а. Здравствуй, Тима!

З а д о р о ж н ы й. Иди-ка сюда.

Т и м к а. Сейчас.

Подходит  Т и м к а.

Я слушаю, Зинаида Николаевна.

З и н а. Тимоша…

З а д о р о ж н ы й (перебивая). Вопрос обстоит так: или ты немедленно берешь инструмент и проверяешь в родной школе отопительную систему, доводишь ее до нужной кондиции, или учебный год начнется с опозданием. Ясно? С правлением согласовано.

Т и м к а. Да, но…

З а д о р о ж н ы й. Бери инструмент и лети. (Повышая голос.) И нечего из меня жилы тянуть. Школа нужна всем, а не мне одному.

Т и м к а. Я понимаю, Яков Наумович.

З а д о р о ж н ы й. Заставляешь директора приходить на поклон.