Человек. Цивилизация. Общество - [2]

стал энтузиастом-проповедником антицаристской революции и лидером социалистов-революционеров в школе и прилежащих регионах. В противоположность социал-демократам эсеры претендовали на роль партии всех трудящихся классов — крестьян, рабочих и интеллигенции. В отличие от марксистского материализма и экономической интерпретации человека и истории философия и социология эсеров были в большей степени интегральными и идеалистическими. Они особо подчеркивали роль творческих идей, волеизъявления, „борьбы за индивидуальность“ против „борьбы за существование“, значимость неэкономических факторов, детерминирующих социальные процессы и человеческое поведение. Все мое предыдущее мироощущение соответствовало скорее этой идеологии, чем „пролетарской“, „материалистической“, „экономической“ идеологии марксистов-социал-демократов. Этой близостью и объясняется мой выбор в пользу эсеровской, а не социал-демократической партии и, собственно, почему на протяжении всей последующей жизни я так и не был „заражен“ марксистской идеологией»^[3].

Уже на рождество 1906 года Сорокин был впервые арестован за свою нелегальную деятельность и помещен в тюрьму в городе Кинешме.

Судя по его описаниям, тюремный быт оказался не столь «ужасающим и болезненным», даже более того, располагающим к интенсивным интеллектуальным занятиям. Общение заключенных с внешним миром было вполне доступным, а времени для тщательного знакомства с трудами классиков революционной (П. Лавров, Н. Михайловский, В. Чернов, К. Маркс, В. Ленин, Г. Плеханов и др.) и социально-философской мысли (Л. Толстой, Ч. Дарвин, Г. Спенсер, О. Конт и др.) было предостаточно.

Пройдя тюремные «университеты», освобожденный в 1907 г. Сорокин некоторое время продолжал свою революционную активность, но, видимо, в какой-то момент осознав, что политика препятствует дальнейшему образованию, Сорокин отправляется в Санкт-Петербург. И на сей раз, судя по его воспоминаниям, не обошлось без романтизированного авантюризма. Имея с собой денег лишь на полдороги от Вологды до столицы империи, Сорокин принимает решение отправиться классом «заяц». Пойманный безбилетник честно раскаялся, поведав проводнику о своих намерениях найти в Санкт-Петербурге работу и продолжить образование. К счастью для Сорокина, авантюра закончилась удачно: за чистку туалетов и вагонов «зайцу» было дозволено продолжить свой путь^[4].

В Санкт-Петербурге ему достаточно быстро удается найти работу репетитора. Значительно расширяется круг его знакомств. Сдав экзамены в гимназии экстерном (в Великом Устюге). Сорокин в 1909 году поступает в столичный психоневрологический институт. Незадолго до этого в нем по приглашению В. М. Бехтерева открыли кафедру социологии два всемирно известных тогда ученых — Е. В. Де-Роберти и М. М. Ковалевский. Оба оказали громадное влияние на формирование творческой индивидуальности ученого. С ними он поддерживал тесные отношения, а какое-то время даже являлся личным секретарем Ковалевского. Через год Сорокин переводится на юридический факультет университета, где обучается при непосредственном участии выдающегося русского правоведа начала века Л. И. Петражицкого. Многими годами позже, уже будучи американским профессором, Сорокин сделает очень много для популяризации идей Петражицкого в англоязычной аудитории.

В бытность студентом университета Сорокин начинает активную публикаторскую деятельность, которая нарастающими темпами будет продолжаться в течение всей его долгой жизни. В этот период Сорокин публикует ряд заметок и эссе, не говоря уж о многочисленных рецензиях, рефератах и обзорах современной зарубежной философской и социологической литературы, занимается популяризаторством социологических идей и теорий для массового читателя. Он успешно сотрудничает с журналами «Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма», «Вестник Знания», «Запросы Жизни», «Заветы». Его статьи появляются и на страницах новаторского по тем временам издания «Новые идеи в социологии», публикует в Риге ряд «пятикопеечных» брошюр по социологии. Главным достижением этого периода творчества Сорокина становится его монографическая работа, над которой он работает зимой 1912/13 года, «Преступление и кара, подвиг и награда» (1914), представляющая собой обстоятельный разбор современных криминологических теорий и вполне удачную для двадцатичетырехлетнего ученого попытку построения на основе богатого эмпирического материала собственной интегральной концепции общественного поведения и морали. Труд был отмечен положительными рецензиями маститых ученых, а сам М. М. Ковалевский в предисловии к книге написал: «…в этой будущей русской социологической библиотеке не один том будет принадлежать перу автора „Преступлений и кар, подвигов и наград“»^[5]. К сожалению, пророчеству Ковалевского довелось осуществиться лишь на самую малую толику, но тогда, в предвоенные и предреволюционные годы, кроме «незримой» тени жандармов, ничто не предвещало великой трагедии.

Несмотря на многочасовые занятия научной деятельностью, неутомимый студент Сорокин не отходит и от политики. В 1911 году ему чудом удалось избежать очередного ареста после студенческих беспорядков, вызванных смертью Л. Н. Толстого. Некоторое время он скрывался за границей. Но вот в следующий раз чуда не свершилось, и Сорокин вновь оказался за решеткой.