Челобитная - [5]

– Где… м-мда… а вы про наши подвалы что-нибудь слышали? И вообще про наше здание облисполкома?

– Ну… смутно… мало, в общем.

– Здание было построено в конце шестнадцатого века при Фёдоре Иоанновиче, сыне Ивана Грозного. – с явным удовольствием принялся рассказывать старый чиновник. – Тогда в государстве российском после Иоанновых сумасбродств наступила относительная стабильность и даже некоторая эйфория, что ли… Строили много. Хотя это, практически, единственное здание в нашем городе, сохранившееся с тех времён. Оно, разумеется, горело неоднократно и неоднократно же перестраивалось, но фундамент… Фундамент и обширнейшие подвалы остались неизменными. Когда-то в них, говорят, пытали государственных преступников. И – всегда! – сваливали в эти подвалы всякий ненужный хлам. Старую мебель в основном, ну и прочее в том же духе. Подвалы эти, конечно, время от времени чистили, но они настолько обширны и запутаны, что их истинных размеров не знает никто. Точных чертежей, естественно, давно нет. Помнится, мне году, эдак, в сорок девятом комендант здания рассказывал об этих подвалах такое… Куда там Стивенсону и Дюма! Так что вы, ежели наберётесь духу и сумеете туда проникнуть, пошарьте как следует. Чем чёрт не шутит! А вдруг сунули челобитную в стол, там, или шкаф, – не знаю уж, что у дьяков и тиунов того времени было из канцелярской мебели, а потом снесли тот стол в подвал, и стоит или лежит он там теперь уже триста лет, а в нём – челобитная купца Семена Борисова, а его неприкаянная душа в призрачном обличье бродит по коридорам и губит ни в чём не повинного нашего брата-чиновника… – Двоепольскнй оживился, глаза его молодо блестели, мундштук в иссохшей руке так и летал по воздуху – Вадим Никанорович подкреплял свою фантазию энергичной жестикуляцией. – Эх, был бы я помоложе лет на двадцать… Да что там на двадцать! И десяти бы хватило… отправился бы с вами, ей Богу! Но вы уж там поосторожнее, прощу вас, фонарь хороший возьмите, а ещё лучше – два фонаря. Еды на всякий случай, воды… А потом обязательно ко мне – расскажете как там и что, договорились? Подвалы, кстати, очень сухие, там всё должно отлично сохраниться, так что…

Вышел Трентиньянов от старого чиновника совершенно ошеломлённым, но, пока дошёл до дома, успокоился, собрался с мыслями и решил, что резон в словах Двоепольского, пожалуй, есть и, что всё равно ничего больше не остаётся – надо лезть в чёртов подвал.

…………………………………………………………

Измазанный и поцарапанный, весь в пыли и паутине, Трентиньянов обвёл исступлённым взором очередной «каземат» вслед за лучом фонаря и тут же увидел в углу громадный, окованный позеленевшей медью сундук…

Позади были пять часов блужданий по каменному лабиринту среди остатков канцелярской мебели, остовов пишущих машинок, обломков стендов соц. соревнований и досок Почёта, а также монбланов и эверестов прочего застарелого хлама эпохи развитого социализма и не только её.

Предусмотрительный Вениамин Александрович захватил с собой уголь и мел, чтобы помечать дорогу, и заблудиться не боялся, тем более, что обладал он хорошей зрительной памятью и чувством ориентации.

Подвал, однако, своей грандиозностью превосходил всякое воображение (чего здесь только не было! В одном из помещений Вениамин Александрович, например, наткнулся на вешалку с висящим на ней самым что ни на есть настоящим эсэсовским плащом и эсэсовской же фуражкой, а в другом углу ему померещился мумифицированный труп какого-то мужчины в солдатских обмотках и будёновке, но он быстро отвёл фонарик в сторону и шмыгнул в ближайшую дверь), и на исходе четвёртого часа путешествия, когда Трентиньянов находился уже на третьем (если считать сверху) его этаже, ему показалось, что он блуждает здесь если и не всю жизнь, то уж оставшуюся её часть будет блуждать точно…

Чёрта лысого я здесь найду, с тоской думал Вениамин Александрович, проваливаясь ногой в трухлявые остатки дэеспэшного стола семидесятых годов двадцатого века и тут же пребольно ударяясь коленкой об дубовую целёхонькую конторку времён Александра Первого. Собственно, то, что хорошая, сработанная из настоящей древесины, а не из прессованных с клеем опилок мебель здесь действительно прекрасно сохранилась, и толкало Вениамина Александровича на дальнейшие поиски, а когда он обнаружил помещение с мебелью, явно сделанной раньше девятнадцатого века и в одном из ящиков нашёл замечательно сохранившиеся бумаги, исписанные чьим-то изящным безукоризненным почерком, его сердце забилось сильнее, и он ощутил в себе тот зуд азарта, который хорошо знаком археологам, исследователям, а также неугомонным искателям старинных кладов.

Трентиньянова, разумеется, никоим образом нельзя было заподозрить в отличном знании образцов канцелярской мебели конца шестнадцатого века, но этот сундук… Сундук был древним, сразу видно, и Вениамина Александровича потянуло к этому сундуку с неодолимой силой.

С трудом откинув тяжеленную крышку (замок отсутствовал), Трентиньянов посветил фонарём в пахнущее всеми прошедшими русскими веками нутро сундука и увидел на дне пергамент.

Если вы думаете. что Вениамин Александрович тут же схватил этот пергамент руками и стал читать, то вы глубоко ошибаетесь и плохо знаете Вениамина Александровича. Нет. Ещё накануне, обдумывая предстоящую экспедицию, он учёл все до последней мелочи. Триста лет – не шутка. Даже в сухом микроклимате подвала документ подобной давности может не выдержать резкого обращения.