Челобитная - [4]

– Пятнадцать лет, – пожала плечами Тоня.

– И всё время здесь, в этом Департаменте?

– Ну, большей частью да, здесь. Правда, назывался он раньше по-другому…

– Скажи, Тонечка, – нетерпеливо перебил её Трентиньянов, а ты не знаешь кого-нибудь из нашего Департамента, кто, скажем, сейчас на пенсии давно, а перед этим долгое время тут проработал? Мне, понимаешь, один исторический вопрос нужно провентилировать. —

– Как же, знаю… Лет двенадцать назад ушёл от нас на пенсию Вадим Никанорович Двоеполъский из отдела Лесов и Полей. Ему уже тогда было под девяносто, но его держали до последней возможности, как незаменимого специалиста. Так вот он, говорят, работал ещё в Департаменте Землеустройства при последнем государе-императоре. Представляете? Сейчас ему больше ста лет, но он ещё жив… Да у меня даже где-то телефон его домашний был записан. Найти?

– Да, пожалуйста, это было бы очень кстати.

– Хорошо, сейчас посмотрю… а… что случилось-то?

– Ничего, Тонечка, не случилось, – фальшиво улыбнулся Трентиньянов, совершенно справедливо опасаясь ненужных его карьере слухов и пересудов. – Так. уточнить кое-что хочу. Новые веяния, знаешь ли, требуют разумной инициативы… В общем, потом все расскажу, если получится, а сейчас не хочу сглазить, – и Трентиньянов шутливо сплюнул три раза через левое плечо.

Вадим Никанорович Двоепольский действительно оказался жив и даже для своих невероятных лет довольно бодр. Услышав, кто его беспокоит, обрадовался, что не забывают старика и к просьбе о встрече отнёсся с юношеским энтузиазмом, назвав свой адрес и удобное для визита время – вечер следующего дня.

Старый чиновник встретил Трентиньянова в прихожей и, тяжело опираясь на трость, лично проводил Вениамина Александровича в гостиную, где на столе уже ожидал яблочный пирог и чай,

– Нынче разучились пить чай, – поведал Вадим Никанорович, самолично разливая густую заварку по тонкостенным стаканам в ажурных серебряных подстаканниках. – Пьют из чашек большей частью. А чай надобно пить исключительно из стаканов, – тогда в нём особенный вкус появляется. В моё время даже понятие такое бытовало – чайный стакан. Он, стакан этот, собственно и посейчас выпускается, да только название своё утратил. Да и где, скажите на милость, в наше время вы найдёте хорошие подстаканники, а? То-то. Нуте-с, так с чем пожаловали?

Трентиньянов подивился про себя энергичному виду старика (Двоепольскому никак нельзя было дать больше восьмидесяти) и, внезапно переменив решение, которое принял накануне визита, рассказал все.

О незавидной судьбе трёх его, Трентиньянова, предшественников, о жутком призраке купца Семена Борисова и о злополучной челобитной.

Вадим Никанорович слушал внимательно, не перебивал, прихлёбывал помаленьку чаек с лимоном и только под конец повествования попросил разрешения закурить.

– Вы – у себя дома, – удивился Трентиньянов. – Курите, пожалуйста, и не обращайте на меня внимания.

– Я-то дома, но вы – гость, – резонно заметил старик и вставил в янтарный мундштук «приму».

Некоторое время он молча курил, стряхивая пепел в массивную бронзовую пепельницу на львиных лапах.

– Что ж, – вымолвил он наконец, – признаюсь честно, что подобную историю я уже однажды слышал и было это, дай Бог памяти… да, точно, перед самой революцией. Весной семнадцатого года. Я тогда только начал служить курьером в Департаменте Землеустройства при губернской управе. Так вот. Молодые чиновники в курилке рассказывали примерно то же самое, что и вы сейчас. Мол, чертовщина какая-то творится в Департаменте Землеустройства, – бродит по ночам призрак, якобы, купца и просит подписать какую-то челобитную. А те, мол, из начальства, кому он является, так или с умом трогаются или спиваются, или ещё что с ними нехорошее происходит. Говорили, помню, что тянется вся эта история уже двести лет с лишком и с некоторыми перерывами и, что не будет призраку купца успокоения, пока кто-то не найдёт и не заверит челобитную своей подписью и не поставит на неё печать Департамента. Да-с, я тогда молодой был совсем, переполненный, так сказать, прогрессивными идеями, и ни в каких призраков или, там, привидений, разумеется, не верил, а потом… Потом, как известно, началась революция, и за все годы службы в Департаменте уже при советской власти я, признаться, ни разу подобных разговоров не слышал. Да и с начальниками нашими, помнится, всё было в порядке. В относительном, конечно. На самом-то деле всякое бывало, при Хозяине особенно, да и после… сами понимаете, но чтобы призрак… нет, не слыхал. Видать, действительно прежние времена возвращаются, раз этот Летучий Голландец от нашего чиновничества опять появился. При коммунистах-то, должно быть, опасался показываться! – и Двоепольекий рассмеялся сухим старческим смехом.

– Так вы мне верите? – робко спросил Трентиньянов.

– Отчего же нет? Верю. Я, молодой человек, за свою жизнь ещё не с такими чудесами встречался.

– И… что бы вы мне посоветовали в такой ситуации?

– Хм-м… что тут посоветуешь… Найти надо челобитную или с работы увольняться, если жить хотите.

– Найти! – чуть ли не вскричал Вениамин Александрович. – Легко сказать… Где же её найдёшь – триста лет прошло!