Чел. Роман - [20]

– Точной информации пока нет. Но, возможно, в отделении находится лицо, причастное к теракту. В связи с чем и проводятся следственные действия.

Опалев удовлетворенно кивает:

– Я услышал вас. Ожидать ли… в связи с этим… лицом… прибытия ваших… «тяжелых»?

Новая заявка на конфликт легко улавливается, но Линер спешит загладить углы и здесь:

– Я думаю, нет. Не их профиль. Вы знаете. Наш спецназ другими делами занят. Они не охранники. Но все будет зависеть от развития ситуация и…

– …Ваших докладов, Юлия Вадимовна.

– Точно так, Иван Сергеич.

Опалев, похоже, находит точку равновесия, но на всякий случай уточняет:

– Хорошо, тогда… каковы… мои полномочия… в отношении уже имеющихся гражданских?

– Это не ко мне вопрос, Иван Сергеич. Это к политикам. С ними и общайтесь. Там кто-то есть?

– Да, Лесков на входе. Изучает окрестности.

«Этот – следующий. И его не отошлешь так просто, как Опалева», – вспоминая роскошные лесковские усы, досадует про себя Линер. Вслух, констатирует без эмоций:

– Вот с ним и общайтесь. Мое дело здесь.

– Хорошо, я все понял. Мы приступаем.

– Успехов.

– Спасибо. И вам.

Опалев поворачивается и берется за ручку двери. Немного подумав, оглядывается и спрашивает:

– А что… вы, Юлия Вадимовна… по поводу всего этого думаете?

– По поводу чего?

– Ну, по поводу вот этого… лета… не пойми откуда… этих… тропиков… в средней полосе… Что известно?

– Это часть следствия. Но пока я не могу ничего конкретного вам сказать. Честно говоря, пока я сама в полном недоумении.

Опалев некоторое время смотрит в пол. Линер кажется, что его мучает еще какой-то вопрос, но он то ли не решатся его задать, то ли не до конца его сформулировал. Она пытается его направить:

– Что-то еще?

Опалев, не отрывая взгляда от пола, качает головой:

– Да нет… Чудеса, Юлия Вадимовна… чудеса! – натуженно ухмыляется он на прощание и скрывается за дверью. Но тут же возвращается, просунув голову в дверной проем:

– Да, вот еще… с прессой… Что делать?

– Сюда не допускать.

– В палату или… в корпус?

– Вообще на территорию.

– Ни при каких?

– Ни при каких.

– Это… верно… Юлия Вадимовна… Это абсолютно… верно… А то…

Опалев секунду думает, как завершить начатое предложение, но, видимо, так и не подобрав допустимых для беременной женщины выражений, закрывает дверь на полуслове. Линер в третий раз за время их беседы улыбается и возвращается к скрину.

Текст – диалог. На первый взгляд, пустой треп влюбленной парочки. Им понятно – остальные свободны. Понимайте, как знаете. Правда, участников диалога – ни его, ни ее – объективно не существует. Это люди-ничто. По бумагам – ничто. Как бы – ничто…

Линер пытается читать скрин, но весомые сомнения мешают сосредоточиться, сбивают исследовательский настрой:

«Да и есть ли, что здесь исследовать? И главное – зачем. Если он и она пострадавшие, то что даст этот текст? Что он изменит в их судьбе? И что даст следствию? Ничего. А все, что происходит вокруг, по большому счету к теракту не относится. Нельзя же считать природную и медицинскую аномалию его прямым следствием. Но если принять текст как данность, несмотря на всю его фантастичность, и на секунду предположить, что участники переписки имеют отношение к теракту? Особенно она. Что если между пропавшими останками и фрагментами на этом теле есть прямая связь? Теоретически, да и практически, эта девушка могла быть смертницей. Или их было сразу две… Да, парами они обычно не ходят. Но почему нет? Не успели разойтись или еще что. Увидели толпу и направляющие решили сработать их вместе. Тогда кто он? Не подрывник же… К чему ему самому гибнуть? Какой смысл? В таком визуальном контроле за исполнителем взрыва нет необходимости. Подрывники-организаторы – люди умные и циничные. Рай всячески пропагандируют, но сами отчего-то туда не спешат. Да, но, может, что-то пошло не так, а он просто сопровождал? Если допустить этот вариант, то текст нельзя читать дословно. В нем должен быть второй план…

Размышления Линер прерывает ожидаемо появившийся Лесков – заммэра по вопросам общественной безопасности. Бывший коллега, подполковник экономического отдела, ушедший три года назад в политику. В отличие от Опалева он стучится, но входит так же, не дожидаясь приглашения. Бросает от дверей:

– Здравствуй, Юля.

Они не то чтобы хорошо знакомы, но встречались. Формат общения на «ты» с учетом «бывшести» – вполне допустимый.

– Здравствуй, Дмитрий.

Лесков, пряча руки в карманы роскошного твидового пальто, косится на Глеба и предлагает Линер:

– Выйдем?

– Можно и здесь. Глеб в теме.

– Как скажешь… Какие есть объяснения того, что происходит?

– Пока, строго говоря, никаких. Но что ты имеешь в виду под «что происходит»?

– Да Бог его знает. Но у нас налицо четыре момента. Учти, у меня, кроме визуальной, информация только из побочных источников… Первый. Не то живой, не то мертвый пациент. Это, кстати, он?

– Он.

Лесков на секунду впивается глазами в палец, скользящий по дисплею и продолжает, профессионально сохранив эмоцию в себе:

– Второй. Поток выздоравливающих. Причем этот как-то связан с первым. Третий. Тропический сад посреди зимы. Четвертый. Толпа людей вокруг больницы, которая поминутно растет. И все это в свете вчерашнего теракта. А это, можно сказать, уже пятый момент, напрямую связанный с первым… Если все это, конечно, увязывать в одну цепочку…