Чеканное слово - [10]

Из корня пробился листок

Лозы моего винограда.

И ночью приснилось, что в горсть

Ложилась мне, словно награда,

Тяжелая, черная гроздь

Лозы моего винограда.

«Безжалостно оружье вражье…»

Безжалостно оружье вражье.

Но, человек, ты будь отважным,

Не унижайся перед злом!

Пусть будет враг от злости черен,

Пускай он каркает как ворон,

Ты будь – карающим орлом!

«Если весело живешь…»

Если весело живешь,

Ты не думай, что в горах

Веселятся, все, как ты,

Словно наступил навруз[12].

Если голову склонил

Пред потухшим очагом,

Ты не думай, что в горах

Все погасли очаги.

«Я знаю, что зависть с пустынею сходна…»

Я знаю, что зависть с пустынею сходна,

Которую вечно обходят дожди.

Уста пересохли и чрево бесплодно,

И змеи пригреты на желтой груди.

СЕТОВАНИЕ ШАМИЛЯ

Моей судьбы загадочная веха

Пороховые осеняет дни.

В горах Кавказа был я четверть века

Имамом Дагестана и Чечни.

Я дал понять и недругу и другу,

Что жил не зря и воевал не зря.

И при оружье сослан был в Калугу —

Почетный пленник белого царя.

Он разрешил отправиться мне в Мекку,

Взяв жен с собою, сабли и Коран,

Но не дал мне удел, как человеку,

Добраться до святыни мусульман.

Я вспоминал родимых гор отроги,

Где рдел,

как восемь ран моих, кизил.

Слетел с небес, когда я был в дороге,

За мной посланец смерти Азраил.

Давно лежу среди песков пустыни,

И не могу понять я, почему

Во лжи и в достоверности поныне

Нет имени покоя моему?

«Дорога в даль бескрайнюю ушла…»

Дорога в даль бескрайнюю ушла,

Ведет нас всех судьбы предначертанье.

И жизнь, какой бы долгой ни была, —

Длинней ее людское упованье.

«Когда бы я владыкой стал…»

Когда бы я владыкой стал,

Который раздает удачи,

Лишь честным людям, не иначе,

Я б те удачи раздавал.

И ставил людям бы в заслугу

Добропорядочность и честь.

К такому избранному кругу

Не всех сумел бы я причесть.

И, грозно преданный наветам

Всех подлецов, чей сонм велик,

Я оказался б в мире этом

Наиславнейшим из владык.

«Я знаю: в любом далеке…»

Грешен перед Богом

И людьми тот,

Кто мыслит одно,

А говорит – другое,

Горская пословица

Я знаю:

в любом далеке

Над люльками песни поются.

Везде на одном языке

И плачут, как мы, и смеются.

И стонут от боли, как мы,

И всюду едино, как небо,

Понятие света и тьмы,

Понятие жажды и хлеба.

Случалось,

меж ближними, друг,

Хватало недоброго взгляда,

Чтоб тень пробегала бы вдруг

И вспыхивал порох разлада.

Порой обнаружим в меду

Коварную горечь полыни,

И мир, торжествующий ныне,

Глядишь – перейдет во вражду.

Как хлебу созревшему пламень,

Опасен и в наших местах —

Кто держит за пазухой камень,

Улыбку неся на устах.

Гранитный лес

В подножии небес

Не раз видали вы

Гранитный этот лес

Без веток и листвы.

Сошлись за рядом ряд,

Держа в одном строю

Посмертный свой парад,

Погибшие в бою.

И барабана нет,

И тверд безмолвный шаг,

И рдеет в небе свет,

Развернутый, как стяг.

Не выдержан ранжир,

Как у дерев в бору.

Но кто здесь командир

На каменном смотру?

Не обелиск ли тот,

Что стал чуть в стороне?

И медный гул течет

В небесной вышине.

О, сколько,

знает рок,

Дум не воплощено,

Погибло вещих строк,

Детей не рождено.

И, с головы до ног

Вся в черном,

шепчет мать:

– Когда же ты, сынок,

Придешь меня обнять?

Полынные слова

Мучительно, навзрыд

Здесь выдохнет вдова

И слезы обронит.

Печальницу сестру

Воочью видит брат…

Как будто на смотру,

Надгробия стоят.

Бессменных часовых

Встречаю караул

У древних стен твоих,

Отеческий аул.

У башен городских

У Вечного огня

Не раз помянут их,

Колени преклоня.

Забвенья павшим – нет,

Будь, память, им верна.

На перекличке лет

Чекань их имена!

Гремит безмолвный шаг,

И зримый стал вдвойне,

Как расчехленный стяг;

Свет, рдея в вышине.

Об уродстве

Не персиковой косточки ли вроде

Твой лик морщинист,

Встречный мой собрат?

К тому же ты —

Живой укор природе —

И хромоног при этом,

И горбат.

Но я тебя ни словом не унижу,

Нет, не уродом предстаешь мне ты,

Когда твою, застенчивую.

Вижу

Я душу человечной красоты.

Зато уродом назову иного

Я статного красавца,

Не греша,

Чья, норова коварного и злого.

Предстала вдруг

Мне черная душа.

Слезы цветка

Когда цветок среди травы зеленой

Покроет увяданья желтизна,

Роса в цветке становится соленой,

И, словно вздох, печальна тишина.

Качается цветок, под ветром плачет,

Он знает – жизнь его обречена…

Но добрая земля до срока прячет

Упавшие слезами семена.

И если бы умелица – природа

Все слезы возродила из земли,

Какие удивительные исходы

Тогда бы на лугах ее взошли!

«Не я ли, дыша высотой…»

Не я ли, дыша высотой,

Пытался в горах Дагестана

Заката песок золотой

Просеять сквозь сито тумана?

Но свистнул вдруг ветер:

– К чему

О золоте, друг мой, забота?

Сейчас оно канет во тьму,

А сито порву я в два счета!

«Горит моя звезда, горит…»

Горит моя звезда, горит

И людям больше говорит,

Чем груды мертвые

камней,

Свидетели ушедших дней.

Горят и стерегут

рассвет

Все пятьдесят ушедших лет,

Они вставали надо мной

И освещали путь земной.

Их память сохранит для вас

Счастливый день и горький час.

«Прекрасен мир…»

Прекрасен мир,

сменяющий одежды,

Воздевший солнце

на рога быка.

Прекрасна жизнь:

любовь, бои, надежды,

Одно печально:

слишком коротка.

«Говорят, что остался олень без хвоста…»

Говорят, что остался олень без хвоста,

Потому что

Беспечный олень,

Где трава на альпийской поляне густа,

На грядущий надеялся день.

Если б смысл этой притчи в младые года