Чек за жизнь - [19]

Мэр снова протер лицо, повернулся к жене и дочери и с кейсом в руках неуверенно семеня, поторопился с ними к выходу. Было видно, что он не доверял Шакалу и не знал, чего от него ожидать.

В зале стояло гробовое молчание. Каждый испытывал неопределенные эмоции. Я понял, как одним выстрелом Шакал добился того, что хотел. Вот только зачем это все ему понадобилось? Какой-то подзаборный мальчишка, лишенный прелестей детства. Неужели он мог все так тщательно спланировать? Что, в конце концов, он пытался нам всем этим сказать?

Ох, уж это чувство, когда ждать спасения неоткуда. Мы сидим и ждем смерти. Что может быть утомительней? Мы умрем, на наши места придут новые. На каждую смерть придется новая жизнь… новая жизнь… новая жизнь. У меня же будет ребенок. Новая жизнь. Точнее, у меня его не будет, а у него не будет меня. В голове моей все смешалось. Я засыпаю. Я не хочу заставать эту страшную минуту, мне страшно представлять, что я умру. А раньше смерть казалась мне чем-то отдаленным. Мог бы я когда-нибудь подумать, что окажусь заложником террористов? Мог бы я тогда предположить, что все это когда-нибудь я увижу наяву? Могли ли мои родители предположить, что подобное произойдет с их сыном?

Почему все самое ужасное кажется человеку абстрактным? Почему он считает, что политика и мировые проблемы его не касаются. Он уверяет себя, что он защищен, что он никогда не столкнется с войной или с терроризмом. Он все отталкивает от себя, привыкает не замечать: начиная с фантика, валяющегося на улице, заканчивая проблемой глобальной экологической катастрофы. Он даже не задумывается о том, что когда-нибудь именно его потомкам будет нечем дышать. Но какое ему дело до дальних потомков? Главное, чтобы был счастлив он сам, его близкие, будущие дети и внуки. Он внушает себе, что он вне всего, что творится вокруг. Мы создаем свой отдельный мир под названием «семья». Мы запираемся в этой своей ячейке, как в клетке и живем, решая только отдельные вопросы в своем собственном доме, а проблемы всего остального мира — нашего общего дома, нас как-то не касаются. Но это не так, потому что каждый из нас находится в этом одном большом капкане, и никто не знает, в какой момент защелкнется этот капкан.

Ну, вот теперь я, кажется, начал мыслить как он…

Конец всем печалям

Пока я был в своих мыслях, началось нечто невероятное. А я думал, что кульминация этого кровавого концерта уже позади.

В тишине я услышал аплодисменты из зала.

— Браво! Браво! Превосходно! — кричал знакомым голосом какой-то мужчина.

Я обернулся и увидел мужчину, с которым я познакомился несколько часов назад. Он поднимался на сцену.

Удивлению моему не было предела. Я думал, что Шакал его застрелит на месте. Но, как я узнал минутами ранее, Шакал просто так не убивает.

Мужчина подошел к Шакалу и… пожал ему руку.

— Хочу от всего сердца поблагодарить тебя за это представление.

— Не стоит. Я всего лишь исполнитель. Этот великолепный сценарий был ваш.

— Ты великолепно справился с задачей, Шакал. Я не мог оторвать глаз.

— Благодарю. Я старался.

— По моим расчетам, здание начнут брать штурмом уже через час. Вы помните, как вы должны скрыться?

— Да.

— Идите. Вперед.

Шакал и его ребята собрались и вышли из зала, закрыв за собой все четыре массивных дверей.

Мужчина с торжествующим видом встал у авансцены.

В зале началась паника. Но никто не решился подойти к организатору теракта кроме меня.

— Так это вы… Вы все так тщательно разработали. Я бы удивился, если бы это были не вы. Вы же больной урод!

Он слушал меня и улыбался.

— Да я вас на клочья порву, как только мы выберемся отсюда! — накинулся я на него, он в свою очередь просто сидел и смотрел на меня, улыбаясь.

— Ты так молод, но теперь ты не такой как прежде. Будь счастлив и благодари жизнь за каждое мгновение.

Я ничего не ответил.

— Почему? За что? — взялся я за голову. — В чем виноваты эти люди? За что вы принесли нам столько страданий? Вам не изменить общество! Вам не изменить мир. Ваши действия противоречат вашей философии мышления. Вы сами говорили, что эта кучка людей ничего не извлечет из этого!

— Извлекут другие. Они всего лишь пешки в этой игре.

— Вы неисправимый ублюдок. И мне хочется плюнуть вам в лицо. Я-то думал, вы человек. Ах, что я говорю с вами?..

Мы рвемся к причалам

Пока я стоял с ним на сцене, люди уже толпились у четырех выходов. Образовалась давка.

Спустя несколько секунд я все же извинился

— Я не знаю, что на меня вновь нашло. Никогда в жизни я не вел себя так агрессивно, как этой ночью. — Я повернулся к нему. — Посмотрите мне в глаза. Прошу, посмотрите и ответьте. Откуда у вас нашлись деньги на это шоу, которое вы себе устроили и сладострастно наблюдали?

— Я ведь не все рассказал о себе, — ответил он, выдержав большую паузу (это он, как истинный оратор, умел).

— Что же, интересно знать вы от меня скрыли? Чем еще вы попытаетесь меня удивить?

— Я не такой простой, как вы обо мне думаете.

— Нет, уж. Я понял, что вы не простой.

— Серьезно. Я неимоверно богат. Эти двери, в которые так ломятся эти горемычные люди, моих рук дело.

— Что? Что-что? Я не ослышался? Вы? Ах, ну разумеется! Не сложно было догадаться, что это вы и ваша шайка…