Чайльд Гарольд - [18]

Пока не сбросят их на землю вновь;

А все же им дыханье бури мило;

Когда их жизнь должна спокойно течь,

Они, скорбя, кончают дни уныло…

Так пламени без пищи меркнет сила;

Так губит ржавчина в ножны вложенный меч.

XLV.

Кто был в горах, тот знает, что вершины

Высоких скал скрывает вечный снег.

Вражду толпы встречают властелины;

Она венчает злобою успех.

Окинуть славы луч лишь может взглядом

Счастливый вождь; земля блестит под ним,

А горы льдин, что бурями и хладом

Ему грозят, он только видит рядом.

Не может гром побед к наградам весть иным.[149]

XLVI.

Оставим мир страстей! Одни созданья

Природы вечно юной и мечты

Душе приносят в дар очарованье…

О Рейн! как величав и мощен ты!

Там Чайльд-Гарольд волшебною картиной

Любуется; здесь дремлет над холмом

Зеленый лес; там светлые долины

Пленяют взор; вдали видны руины,

Что доживают век, одетые плющом.

XLVII.

Имеет сходство с ними дух могучий,

Что, скрыв страданья, борется с толпой.

Заброшены они; лишь ветр да тучи

Остались им верны; своей красой

И силою развалины когда-то

Гордились; оглашал их схваток гром,

Но тщетно будут ждать они возврата

Минувших дней: былое смертью смято;

Давно уж рыцари заснули вечным сном.

XLVIII.

Владельцы замков тех во время оно

С вассалами грабеж пускали в ход;

Как гордо развевались их знамена!

Пред властью их главу склонял народ;

Так почему ж не славны эти лица?

Что ж, как вождям, недоставало им:[150]

Истории блестящая ль страница?

Украшенная ль надписью гробница?

Ведь влек душевный пыл и их к деяньям злым.

XLIX.

Примерами бесстрашия богаты

Их войны, о которых мир забыл.

Хоть рыцари всегда носили латы,

В сердца их проникал любовный пыл;

Но не могла любовь смягчить их нравы:

Из-за красавиц часто кровь лилась,

Оканчивался спор борьбой кровавой,

И Рейн, вперед несяся величаво,

Той кровью обагрял свои струи не раз.

L.

Волшебная река, которой волны

Богатство в дар приносят берегам,

Привет тебе! Когда бы, злобы полный,

Не рвался смертный к распрям и боям,

Пленительный твой берег, орошаем

Живительными волнами, вполне

Имел бы сходство, мир пленяя, с раем!

Порабощен я был бы чудным краем,

Когда б, как Лета, Рейн мог дать забвенье мне.

LI.

Враждующих здесь стягивались силы:

Лилася кровь, валились груды тел,

Но тех бойцов исчезли и могилы,

Забвение – их подвигов удел.

Река лишь миг катилась лентой алой,

Затем сиянье солнечных лучей

Она опять с любовью отражала.

Как быстро б в даль она струи ни мчала,

Не заглушить во мне ей снов минувших дней.

LII.

Так думал Чайльд, дорогу направляя

Вдоль берега, где пташек песнь неслась;

Он шел вперед, красой любуясь края,

Что примирить могла б с изгнаньем вас.

Хотя следы забот, что заменили

Былых страстей и увлечений пыл,

Его чело угрюмое морщили

Порой, скрывать улыбку он усилий

Не делал: чудный вид его душе был мил.

LIII.

Хотя в его груди остыли страсти,

Гарольд не мог, сочувствием согрет,

Не признавать любви волшебной власти, —

Презрением нельзя встречать привет.

Душа порою тает, как бывало,

Хоть чужды стали мы страстям земным;

Его одно создание пленяло,

Когда тоска Гарольда грудь терзала, —

Он, полон нежности, мечтал сойтися с ним.[151]

LIV.

Он презирал людей, чуждаясь света,

А созерцал с любовью детский взгляд.

Хотя непостижима странность эта,

Пускай ее другие объяснят.

Кто дни влачит в тиши уединенья,

Тот разжигать души угасший пыл

Не станет. С ним сродняется забвенье;

Гарольд же, полон прежнего волненья,

Любовь минувших дней, скитаясь, не забыл.

LV.

Гарольд был верен милой; связь сильнее[152]

Законных уз соединяла их;

Она была чиста. Благоговея

Пред чувством, он на ласки жен других

Не обращал вниманья; гнет разлуки

Его объял тоскою; ей томим,

Он песнью заглушить старался муки

И, к милой простирая скорбно руки,

К ней обратился он с посланием таким:

1.

Скала Драхенфельза, с зубчатым венцом,[153]

Над Рейном царит горделиво,

Красиво леса зеленеют кругом;

Желтеет роскошная нива;

Река омывает подножье холмов,

Одетых лозой виноградной;

Белеет вдоль берега ряд городов,

С картиной сливаясь отрадной…

Я видом таким наслаждался б вдвойне,

Когда бы ты здесь улыбалася мне!

2.

Крестьянки, нарвавши цветов полевых,

В Эдеме являются этом;

Как ласковы взоры их глаз голубых,

Что сладостным дышат приветом!

Развалины замков, покрытых плющом,

Венчают утесов вершины;

Здесь – арка, могильным заснувшая сном,

Там – скалы висят над стремниной…

Легко б мне дышалось в том чудном краю,

Когда бы ты руку сжимала мою!

3.

Из лилий букет я достал для тебя.

Увы! он завянет дорогой,

Но встреть его с лаской: он послан любя;

С ним помыслов связано много.

Надеюсь, когда те увидишь цветы,

Ты снова сроднишься со мною

И душу свою, помня счастья мечты,

С моей сочетаешь душою!

Близ светлого Рейна мой нарван букет;

Он сердцу от сердца приносит привет.

4.

Река горделиво, волнуясь, бежит,

И с каждым ее поворотом

Является новый пленительный вид.

Нет счета природным красотам.

Кто не был бы счастлив всю жизнь провести

Средь этой страны блогодатной?

О, Боже! красивее края найти

В вселенной нельзя необъятной;

Та местность еще б мне казалась милей,

Когда б ты со мной любовалася ей.

LVI.

Близ Кобленца, где красотою вида

Обласкан взор, – венчая холм, стоит,

Как памятник, простая пирамида:

Под нею прах подвижника лежит.

То – недруг наш; но да воздастся нами