Чайковский в Петербурге - [68]

Вопросов Петру Ильичу было задано много, и он обстоятельно отвечал на все.

Рецензент спросил:

«Как довольны вы исполнением ваших опер на Мариинской сцене в настоящее время сравнительно с прежним?»

«Общее исполнение, ансамбль так же хорош теперь, как и в прежнее время, и это объясняется очень просто: на дирижерском месте красуется все тот же несравненный Э. Ф. Направник. Что касается сценической обстановки, то смешно даже сравнивать теперешний блеск, роскошь и прекрасный вкус с тогдашней сравнительной бедностью. Режиссерская часть в настоящее время поднялась также очень высоко, и, быть может, ни на одной столичной сцене в Европе не найти такой тщательности, такой полной обдуманности в подробностях, такой жизненности и осмысленности игры в хоровых массах».

В конце беседы Чайковский высказал свои мысли о музыкальном образовании в России. Для того времени они, наверное, звучали как утопия.

«…Нужно устроить, как в столицах, так и во всех губернских и больших уездных городах, школы, которые соответствовали бы гимназиям; задача этих школ — приготовлять молодых людей к поступлению в высшее учебное заведение — Консерваторию. Нужно также, чтобы широко распространилось и упрочилось обязательное обучение хоровому пению во всех низших учебных заведениях нашего отечества. 4

…Мне кажется, что было бы величайшим благом для русского искусства, если бы правительство взяло в свои руки попечение о всех отраслях его; только правительство имеет столько средств, силы и власти, сколько требует это великое дело. Только с учреждением Министерства изящных искусств можно надеяться на быстрый и блестящий рост всех отраслей искусства…»

Мы читаем эти слова в наше советское время, когда искусство и культура так широко доступны народу, и нам кажется —а разве может быть иначе? В то далекое время Петр Ильич был одним из очень немногих людей, стремившихся к этому.

…Наступил декабрь 1892 года. Премьера двух новых произведений Чайковского была уже близка, премьера необычная: в один вечер и новая опера — «Иоланта», и новый балет — «Щелкунчик».

В работе над балетом было особенно много трудностей. Петипа, по просьбе Чайковского, сделал для «Щелкунчика» еще более подробный, чем для «Спящей красавицы», сценарий, которому композитор охотно следовал. Но сам балетмейстер тяжело заболел, и постановку пришлось осуществить второму балетмейстеру — Л. Иванову. Он был, безусловно, талантлив и музыкален, но ему, возможно, трудно было ставить балет, музыка которого написана по чужому сценарию! Так или иначе, новый балет плохо приняла критика… Впрочем, о музыке говорили мало, судили постановку и танцы. Модест Ильич считал виновником неуспеха именно Иванова, который казался ему «лишенным нужной для такой необычайной программы изобретательности и фантазии».

Однако он несомненно ошибался. Лев Иванов был человеком в высшей степени творческим и талантливым. Его лирическое мастерство особенно блещет в «Лебедином озере», второй и четвертый акт которого (самые поэтичные) созданы этим балетмейстером уже после смерти композитора и живут до наших дней.

И на этот раз, как всегда, газеты бранили, а публика принимала новые произведения любимого композитора с восторгом. «…Что происходило на премьере 6 декабря, я даже не берусь описать, — вспоминал Юрий Львович Давыдов. — …Помню, я считал количество вызовов Петра Ильича, но, досчитав до 18–ти, прекратил счет. Подношений в этот вечер Петру Ильичу было множество».

Наталия Ипполитовна Чайковская и Наталия Львовна Давыдова. (Публикуется впервые.)

На этом спектакле была и семнадцатилетняя дочь Ипполита Ильича — Наталия Ипполитовна, впервые приехавшая в Петербург.

Ее воспоминания особенно приятно поместить здесь, так как пишущей эти строки посчастливилось слышать их лично от нее, живущей в нашем городе.

«Правда, дядю Петю, — говорит она, — —приходилось видеть мало. Всегда он куда‑то торопился. Встречаться с ним удавалось главным образом во время обеда у кого-нибудь из родственников: у дяди Николая Ильича, у тети Мали. Он был озабоченный, но ласковый и внимательный, всегда элегантно одет и всегда от него хорошо пахло какими‑то особенными духами. Потом я узнала, что дядя Петя любил сам составлять себе духи из разных сортов».

Спектакль Наталию Ипполитовну поразил, но она свое мнение тогда не высказывала, опасаясь, по молодости, казаться провинциальной. «Овации были, — вспоминает она, — не только шумные, но прямо грандиозные».

После премьеры, состоявшейся 6 декабря, главный режиссер театра Г. П. Кондратьев писал в своем дневнике: «Сегодня состоялось первое представление «Иоланты» Чайковского.

…Вся опера произвела самое выгодное впечатление, и по окончании ее много раз вызывали Чайковского, Направника и всех исполнителей. Чайковскому поднесли две лиры… «Иоланта» имела несомненный успех, успех же «Щелкунчика» был меньше, сравнительно с бывшим успехом «Спящей красавицы». По моему мнению, тому были до некоторой степени две причины: во–первых, отчасти комический, шуточный сюжет балета «Щелкунчик» мало подходил к направлению таланта Чайковского, который, вероятно, при композиции этого балета не чувствовал себя в седле. Во–вторых, болезнь балетмейстера Мариуса Петипа».