Чайковский в Петербурге - [67]
Имя же Чайковского на афише всегда собирало на концерт много народа.
Так было и на этот раз. В саду летнего концертного зала «Аквариум», который помещался на Каменноостровском проспекте, 10 (теперь это участок на Кировском проспекте, занятый Денфильмом), едва можно было пробиться сквозь толпу гуляющих. В зале за креслами стояли стеной. Петр Ильич с трудом пробрался в уголок, стараясь быть незамеченным, но кто‑то из знакомых увидел его и усадил поближе к эстраде.
Музыка «Щелкунчика» необычайно понравилась публике, она требовала повторения почти каждого номера сюиты. После окончания Чайковский стал быстро пробираться к выходу. Его узнали, загородили дорогу к двери. Аплодисменты вспыхнули с новой силой. Кричали: «Автора! Автора!» Кто‑то подхватил его под руки и повлек к эстраде. Смущенный донельзя, он уже по дороге кланялся своими короткими поклонами. В это время оркестр заиграл туш, люди кричали приветствия, дамы бросали цветы, откалывая их от своих нарядных туалетов.
Когда Петру Ильичу удалось ускользнуть со сцены в артистическую, он был совершенно измучен, тяжело дышал, был взволнован.
Он обошел всех музыкантов, каждого благодарил за хорошее исполнение, со всеми перецеловался.
Надо было опять идти через сад, но только его увидела гулявшая там в антракте публика, как снова все обступили композитора и начали ему аплодировать. Совсем растерявшись, он почти бегом бросился к главному выходу, вскочил на извозчика и уехал.
27 октября Чайковский, немного отдохнув в Клину после заграничной поездки, приехал в Петербург, — на этот раз надолго, так как репетиции новой оперы и нового балета были в полном разгаре и уже немного времени оставалось до премьеры.
«Так как Чайковский не. жил постоянно в Петербурге, — вспоминал сын дирижера Владимир Направник, — то обычно отец без него подготовлял оперу «вчерне» и потом уже приглашал его приехать. Петр Ильич, волнуясь, являлся на общую спевку солистов и хора под рояль и восторженно встречался всеми исполнителями, устраивавшими ему шумную овацию. Его все любили. Своим скромным и мягким обращением он не мог не очаровывать».
На этот раз Петр Ильич остановился в гостинице «Гранд–отель» на Малой Морской (теперь улица Гоголя, д. 18—20), и в тот же день был в театре на сотом представлении «Евгения Онегина».
В ноябре он сообщал Анатолию Ильичу: «…очень давно не писал, ибо трудно найти время. Уже ровно две недели, как я приехал сюда. Каждый день бываю на репетиции то оперы, то балета, но дело подвигается туговато.
…Живу в «Гранд–отеле», в очень уютном нумерке, где мне свободно и удобно».
Во время этого своего пребывания в Петербурге Чайковский получил два очень почетных и лестных известия.
Во–первых, Кембриджский университет сделал запрос, согласен ли Чайковский принять звание доктора музыки honoris causa (без защиты диссертации).
И, во–вторых, он получил известие из Парижа о том, что избран членом–корреспондентом Парижской академии изящных искусств.
Много радости доставил Петру Ильичу и успех его секстета «Воспоминание о Флоренции», исполнявшегося Два раза — 24 ноября в квартетном собрании Русского музыкального общества и 25 ноября в Петербургском обществе камерной музыки.
Слава Чайковского растет. Ему приходится позировать скульптору Гинзбургу, принимать интервьюеров.
Он находит время и для своих племянников. «Мы все еще жили в квартире Конради на Фонтанке, — вспоминал один из них, — а Петр Ильич остановился в гостинице «Гранд–отель» на Малой Морской, но большую часть времени проводил у нас или брал нас куда‑нибудь с собой.
Афиша балета «Щелкунчик». 25 октября 1917 г.
Так я в первый раз был в Зоологическом саду. Тут сказался весь Петр Ильич. Он и жалел узников, особенно львов и тигров, и хохотал до слез над играющими медвежатами».
Бывая в Петербурге, Чайковский не забывает хлопотать и о делах своих друзей. 3 декабря 1892 года он пишет С. И. Танееву:
«Милый друг, Сергей Иванович! Я сейчас узнал вещь, которая меня глубоко обрадовала. Я уже несколько раз очень энергически говорил с Всеволожским об «Орестейе» (опере С. И. Танеева. — Л. К.) и всячески старался заинтересовать его, но не знаю, какое имело действие мое старание. Сейчас я был у него и узнал, что он очень, очень, очень заинтересован… он при мне повел в сторону Направника и начал советоваться с ним… Направник, разумеется, отнесся к твоим достоинствам с большим уважением, но, убоявшись, что он будет недостаточно горяч, я подскочил и вновь стал убеждать в крайней необходимости поставить „Орестейю”».
Знаменательно интервью, которое дал в те дни Чайковский для журнала «Петербургская жизнь», № 2.
Автор статьи отмечал во вступлении:
«Мы имели случай беседовать с П. И. Чайковским, и им было высказано так много интересного и ценного для лиц, горячо любящих искусство, что мы считаем весьма уместным изложить печатно, с любезного разрешения П. И., содержание этой беседы. П. И. отличается редкою скромностью и необыкновенно кратко и сдержанно говорит о себе. Всегда спокойный и мягкий, он сильно оживляется, говоря о музыке, и в его словах чувствуется неподдельное увлечение и безграничная преданность дорогому искусству».
