Чайковский в Петербурге - [20]

Впоследствии, забыв это, Ю. Ф. Абаза стала страстной почитательницей композитора.

Следует добавить, что ученики Чайковского жили в разных концах города, — один урок, например, надо было давать на Выборгской стороне, другой — в Коломне, а на извозчика денег не было.

Отец и сын проявили себя в этих условиях очень своеобразно и, пожалуй, неожиданно для окружающих, показав какую‑то близость своих характеров: Илья Петрович, вопреки мнению старшего сына Николая да и других родственников, очень поддерживал Петра Ильича в его решении оставить службу, о чем Чайковский вспоминал всю жизнь с чувством нежной благодарности.

Сам же Петр Ильич стал особенно деятелен, весел и энергичен. Радостно занимался он уроками в консерватории, радостно трудился для заработка. Он порвал почти со всеми своими светскими знакомыми, подшучивал над своей ветшавшей одеждой и был счастлив, как никогда, в своей маленькой, узкой комнате в Лештуковом переулке, — такой маленькой, что поместиться там могли только кровать и письменный стол.

Однако бедность этого жилья не помешала молодому композитору создать здесь ряд своих первых музыкальных произведений: «Песнь Земфиры», «Характерные танцы» и многое другое. Один из самых близких его друзей в то время, Ларош, вспоминал, что никто из товарищей не заметил в Чайковском ни малейшего беспокойства за свою судьбу, когда он вышел в отставку. Видимо, вера в свое призвание была у него очень велика, и не могло быть у него никакого сомнения в правильности выбранного им жизненного пути.

На пороге новой трудовой жизни Петр Ильич писал сестре: «Милый друг, Саша! Из полученного от тебя… письма к папаше я вижу, что ты с недоверием смотришь на решительный шаг, сделанный мною на пути жизни. Поэтому‑то я и хочу подробно объяснить тебе, что я намерен делать и на что я надеюсь.

…Так как занятия мои делаются все серьезнее и труднее, то я, конечно, должен выбрать что‑нибудь одно.

…Я уже достал себе на будущий год несколько уроков… я совершенно отказался от светских удовольствий, от изящного туалета и т. п.

…После всего этого ты, вероятно, спросишь, что из меня выйдет окончательно, когда я кончу учиться? В одном только я уверен, — что из меня выйдет хороший музыкант и что я всегда буду иметь насущный хлеб».

В своих воспоминаниях о Чайковском Ларош часто возвращается к описанию его привычек, внешности, образа жизни. Вот каким рисует он Петра Ильича времен консерватории:

«Двадцатидвухлетний Чайковский, с которым я познакомился в Петербургской консерватории, был светский молодой человек с лицом, вопреки моде, уже тогда всеобщей, совершенно выбритым, одетый несколько небрежно, в платье от дорогого портного, по не совсем новое, с манерами очаровательно простыми и, как мне тогда казалось, холодными; знакомых имел тьму, и когда мы вместе шли по Невскому, сниманиям шляп не было конца.

Раскланивался с ним преимущественно (но не исключительно) народ элегантный.

…Прибавлю, что Петр Ильич, в восьмидесятых годах неутомимый пешеход, в это раннее время и еще долго после совсем не умел ходить пешком… и если я сейчас говорил, что я хаживал с ним по Невскому, то это такое исключение, которое свойственно петербуржцу: по Невскому ходят даже такие, которые вообще не ходят.

Особенно это верно относительно шестидесятых годов, когда по его широкому тротуару прохаживались безо всякой цели, взад и вперед».

Герман Ларош.

Музыкальные познания Чайковского в это время были, мало сказать, ограниченны, но для двадцатидвухлетнего человека, решившего специально посвятить себя композиции, пугающе малы: он отлично играл на фортепьяно и прошел курс гармонии по учебнику Адольфа Бернгарда Маркса или, что все равно, по лекциям профессора Зарембы. Нужно долго рыться в истории музыки, чтобы найти пример «выдающегося композитора, начавшего так феноменально поздно. Само собою разумеется, что знания его быстро росли….Он интересовался критикой литературной. О Добролюбове и Чернышевском — у нас с ним были разговоры, о музыкальных критиках — никогда».

Чайковский, по свидетельству его друзей, ежедневно просматривал в книжном магазине все газеты и толстые журналы. Среди них был «Современник», где печатались такие авторы, как Чернышевский, Гончаров, Тургенев.

Модест Ильич говорил, что если у Петра Ильича и были какие‑нибудь политические взгляды, то они зависели в основном от тех товарищей, с которыми он общался.

Возможно, что эмоциональный молодой Чайковский и заражался настроениями своих друзей, но главное все же было в том, что духовно развивался и рос он в эпоху шестидесятых годов.

Очень много нового принесли в жизнь России те годы в самой близкой Чайковскому области — в музыке: и открытие Музыкальных классов, и Бесплатная музыкальная школа, одним из руководителей которой был бывший учитель Петра Ильича хоровой дирижер Я. Ломакин.

С именем другого ее основателя — М. А. Балакирева было связано одно из самых значительных творческих направлений шестидесятых годов — содружество молодых композиторов М. П. Мусоргского, А. П. Бородина, Н. А. Римского–Корсакова и Ц. А. Кюи, — балакиревский кружок. Известный музыкальный критик В. В. Стасов, бывший идейным руководителем этой новой русской школы, дал, как известно, им меткое название, вошедшее в историю музыки, — «Могучая кучка».