Часы без циферблата, или Полный ЭНЦЕФАРЕКТ - [45]
– Ты была бы прекрасной натурщицей, жаль, на подобную тематику почти никто из современников не пишет, – сетовали коллеги-искусствоведы, истинные ценители прекрасного и настоящего, как они безоговорочно воспринимали себя, считая, что для многих вход в мир истинного закрыт и это есть дар, а не профессия.
Лютик дотронулась до губ, потом медленно спустилась по шее к груди и дальше…
Уже наступила пятница, а потом суббота… И в её жизни всё перевернётся. Ещё один шанс начать всё сначала. Ещё одна попытка стать счастливой. Только с годами она поняла, что счастье – это не работа и не учёные степени, не уважение и признание, это нечто другое.
Опять в голове маячил Петя, и она считала, что, скорее всего, в ней говорит странное чувство – постоянно болеть за него. Однажды она безропотно приняла его, как подброшенного кукушонка, не пытаясь разобраться, кто он, и взращивала, позволяя мнить себя главным, каковым на самом деле он никогда не являлся. Она незримо направляла его по жизни и была твёрдо убеждена, что, лишившись её опоры, он заблудится, растеряется, погибнет.
Во всём, что случилось, была и её вина, и она совсем недавно начала это ясно осознавать. Сама, не ведая, просто-напросто лишила любимого мужчину самостоятельности, установила свои каноны и принципы. Нельзя было видеть в союзе с ним лишь чудесную модель правильной спокойной семейной жизни. Дав ему много, она не дала самого важного. Она не дала ему ощущения присутствия женщины, страстной, желанной, и не поняла, что вокруг лишь некая иллюзия благополучия и счастья. И дело было даже не в том, что у них не случились дети. Вечные сглаживание, умалчивание, замена одних понятий другими привели к тому, что произошло.
Когда не способен действовать мужчина, его заменяет сильная женщина. Если оба оказались недальновидны, наивны и слабы, всё рушится, как карточный домик. Удивительно просто, раз – и ничего не осталось!
Летиция не выспалась, впопыхах собиралась на работу и уже на лестнице заметила, что впервые забыла надеть жемчужную ниточку. Хотела вернуться, но передумала – времени совсем не оставалось, и так опоздает, ещё и забежать в кассы «Аэрофлота», купить билет, и не мешало бы после работы сделать маникюр.
Народу в кассах было полно, и она расценила это как дурной знак, разнервничалась, всё время поглядывала на часы и машинально искала на шее забытый жемчуг. На работе началась странная тревога, в груди что-то ныло и сжималось как предчувствие чего-то нехорошего: «Ну что я себя накручиваю?! Как будто на аркане тащат в эту Ригу! Может, я чего-то боюсь? Чего?»
Зачем-то уступила уговорам маникюрши и покрыла ногти ярко-розовым лаком с перламутром, раньше никогда не решалась на такие эксперименты и предпочитала что-нибудь попроще. Она быстро шла по Невскому, то и дело рассматривала руки, словно они ей стали мешать, и была уверена, что едва переступит порог квартиры, начнёт незамедлительно стирать ацетоном этот невыносимо легкомысленный цвет. И что угораздило согласиться на этакие эксперименты?! Выходя из лифта, столкнулась с соседкой из квартиры напротив, они никогда не общались, лишь учтиво здоровались. Давно ни её, ни её мужа-генерала она не видела, решив, что они куда-то переехали.
«Господи! Что время делает с людьми! А ведь была такая интересная, ухоженная дама, какие нравятся всем мужчинам без исключения… Наверно, что-то случилось в её жизни, и она столкнулась с тем, что не смогла преодолеть и от чего не оправилась», – читала Летиция по лицу женщины.
Много лет назад она часто встречала её с мужем, и они производили впечатление счастливой любящей пары. А потом стало слышно, как громко ругаются, – не спасали ни двери, ни стены. И однажды всё стихло… Ещё у неё был сын, но Летиция не видела его слишком давно. Соседка посмотрела на неё уставшими глазами и, казалось, хотела что-то спросить. Летиция остановилась в ожидании, но та отвернулась, молча вошла в лифт, и он медленно поплыл вниз. Странная! Это она долго не выходила из головы и то и дело вставала перед глазами Летиции, и это почему-то сильно беспокоило.
«Ведь точно хотела что-то сказать! Может, совершенно банальную вещь… Или что-то очень важное? Хотела и передумала!» – успокаивала себя Летиция и пыталась собрать вещи в предстоящую поездку в Ригу.
Михаил позвонил в свойственной манере.
– Готова? Завтра встречаю! Не проспи самолёт. И хочу предупредить: в Риге зарядил дождь… Некстати, конечно. Но, надеюсь, нам он не помеха. Правда, дорогая?
Летиция поняла, что он улыбается, и ей стало легче.
– Не мешай собираться! Ещё этот дождь! Теперь не знаю, что и брать. Пошла думать…
– Да не относись ты к этому так серьёзно! На месте разберёмся. Главное, себя не забудь!
Летиция смотрела на дорожную сумку и силилась вспомнить, что она забыла положить, и машинально посмотрела на часы. Ровно 9 вечера. Вдруг вспомнила: она давно хотела позвонить Алле Сергеевне. «Может, не стоит? Вернусь и наберу… Что изменится?!»
Рука сама потянулась к телефону, и она набрала номер.
Летиция никогда сама не звонила, ну если только в редких случаях. Сейчас был как раз этот случай, и ей нестерпимо захотелось услышать голос Аллы Сергеевны. После смерти родителей ближе человека не было, и то, что произошло с Петей, никак не могло сказаться на их отношениях.
Пять новелл о жизни и любви, уводящих читателя в тайный мир желаний и запретных эмоций героев нового времени, в которых каждый может с легкостью узнать самого себя. Об авторе: Ирина Оганова не просто известный искусствовед и популярный Instagram-блогер. Эта яркая и стильная женщина обладает удивительным талантом прозаика. Она создает живые истории человеческих взаимоотношений, растворяющиеся в стремительном марафоне современности – драматические этюды встреч и расставаний, полуразмытые питерским дождем.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.