Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи - [145]
Елизавета, как и ее дед, часто возвращалась в Ричмонд, когда чувствовала, что ей нужно побыть в одиночестве и успокоиться. Это всегда возвращало ей силы. Но на этот раз придворным дамам было ясно, что она никогда не покинет дворец. Как и первый монарх династии Тюдоров Генрих VII, Елизавета избрала своим последним пристанищем этот уютный и комфортный дворец.
Дни шли, и королева угасала на глазах. Королева всегда была хозяйкой собственной судьбы, и теперь она отказывалась ложиться в постель или принимать пищу три дня и три ночи. «Она почти всегда держит палец во рту, глаза ее открыты и устремлены на пол; она сидит на подушках, не поднимаясь и не ложась; бессонница и долгий пост сильно истощили ее». Королева категорически отказывалась от всех предложений ее врачей, и окружающие начали думать, что она просто решила умереть. «Королеве становилось хуже, поскольку она сама так решила, и никто не мог убедить ее лечь в постель», — вспоминал охваченный горем сэр Роберт Кэри. «Казалось, что она могла бы жить, если бы использовала все средства, — говорил другой придворный, — но ее невозможно было убедить, а особ королевской крови нельзя заставлять»[757].
В ослабевшем состоянии Елизавету мучили кошмары. Вернулось прежнее чувство вины перед Марией Шотландской, и королева «проливала много слез и вздыхала, утверждая свою невиновность, ибо она никогда не давала согласия на смерть этой королевы»[758]. Это породило новый приступ паранойи, что привело Елизавету в еще более подавленное состояние. Один из придворных сообщал, что она «лежит больной по ночам, воздерживаясь от воздуха днем, и еще сильнее, чем обычно, воздерживается от мяса, она противится лечению и подозревает тех, кто рядом с ней, в злых умыслах»[759].
Когда в конце февраля королева узнала о смерти своей старой подруги, Кэтрин Говард, графини Ноттингемской, это событие послужило Елизавете болезненным напоминанием о ее собственной смертности. «Королева любила графиню и горько оплакивала ее смерть; и с того времени она пребывала в еще более глубокой меланхолии, будучи уверенной, что должна умереть; она жаловалась на слабость, и казалось, что она может неожиданно умереть», — писал Энтони Риверс. В своем горе Елизавета искала абсолютной приватности. «Королева много дней не покидает своих покоев… говорят, что причина того — ее скорбь из-за смерти графини», — отмечал Скарамелли[760].
Подавленная скорбью, ослабевшая от недостатка пищи и сна, королева являла собой печальное зрелище для тех немногих придворных, кому было позволено посетить ее. Среди них был супруг умершей графини Ноттингемской, лорд-адмирал Чарльз Говард. Смягчившаяся королева позволила уложить ее в постель. И как только она легла, жизнь стала покидать ее. В коридорах дворца раздавались «великие рыдания и стенания», придворные дамы королевы «ходили взад и вперед, и казалось, что нет надежды, что ее величество избежит смерти»[761].
Когда королева легла в постель, у нее возник нарыв в горле, из-за чего она не могла говорить и лежала «как мертвая». Железы на ее шее увеличились, дыхание стало затрудненным. Современные врачи полагают, что она страдала бронхопневмонией, которая губительна для ослабленных и пожилых людей. Отек легких становится для них смертельным[762].
Через четыре дня Скарамелли сообщал: «Жизнь ее величества совершенно пресеклась, а возможно, она уже мертва»[763]. Но 23 марта Елизавете неожиданно полегчало. Со слезами на глазах она просила министров позаботиться о сохранении мира в государстве. Когда лорд-адмирал спросил ее, должен ли стать наследником король Шотландии, Елизавета поднесла исхудавшую руку ко лбу и медленно нарисовала круг, что означало корону[764].
Тем вечером ушли все, кроме самых приближенных придворных дам. Они наблюдали, как королева то пробуждается, то впадает в забытье. Между двумя и тремя часами ночи королева испустила последний вздох и ушла из жизни «легко, как спелое яблоко падает с дерева»[765].
Подданные Елизаветы так спешили поклясться в верности новому королю, что казалось, они вовсе забыли о ней. Несколько дней после смерти ее тело лежало в Ричмонде, наспех завернутое в саван «очень дурным» образом[766]. Умершая королева приказала своим дамам, чтобы тело ее осталось нетронутым после смерти — таким же, каким было при жизни. Скарамелли писал: «Тело умершей королевы, по ее собственным приказам, не было ни вскрыто, ни показано ни одной живой душе, кроме трех ее придворных дам»[767].
Эти дамы, среди которых были графиня Уорик и Хелена Снакенборг, следили за тем, как тело Елизаветы было помещено в свинцовый гроб и под покровом ночи доставлено из Ричмонда в Уайтхолл на барже в сопровождении торжественной процессии факельщиков. По прибытии гроб перенесли в личные покои и установили на большой кровати, «и некоторые дамы постоянно присутствовали при нем»
