Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи - [137]
Одно из последних сохранившихся писем, написанных Елизаветой своему «сладкому Робину», датировано июлем 1586 года. По нему совершенно ясно, насколько близкими были их отношения. Королева забывает о традиционных формальностях монаршей корреспонденции и начинает просто: «Роб, боюсь, по моему шаткому почерку ты решишь, что луна середины лета овладела моим разумом в этом месяце, но ты должен знать, что происходит в моей голове». В то время Дадли находился в Нидерландах — командовал армией, которую его царственная подруга отправила на помощь голландцам в их борьбе против испанского владычества. Елизавета очень скучала по своему фавориту, свидетельством чего являются последние строки: «Теперь я закончу свое дело, представляя, что я разговариваю с тобой. Принуждена я проститься, фф, хотя буду вечно молить Бога уберечь тебя от всякого вреда и спасти тебя от всех врагов. Посылаю тебе миллион и легион благодарностей за все твои боли и заботы». Письмо Елизавета подписала так: «Как ты знаешь, всегда та же. Е. Р.» «Всегда та же» — «semper eadem» — таким был девиз английской королевы, но для Елизаветы и Дадли эти слова значили намного больше. Хотя им обоим было уже за пятьдесят, их чувства друг к другу остались неизменными.
После поражения армады Дадли находился рядом с королевой, желая удостовериться в том, что опасность миновала. Он участвовал и в праздновании победы. В последний раз их видели вместе в окне дворца, когда они наблюдали за парадом, устроенным пасынком Дадли, графом Эссексом. Но состояние здоровья Дадли резко ухудшилось, и ему пришлось покинуть Елизавету. Возможно, он понимал, что это была их последняя встреча.
Через несколько дней Дадли написал Елизавете из Райкота. В этом доме сэра Генри Норриса и его супруги они с Елизаветой провели самые счастливые свои дни в начале ее правления. Называя себя «вашим бедным старым слугой», Дадли отбрасывает неловкость и спрашивает, «наступило ли облегчение ее недавним болям, ибо превыше всего на свете я молюсь за ее здоровье и долголетие». Дадли благодарит Елизавету за присланное лекарство и сообщает, «что оно помогает много лучше, чем любые другие средства, которые давали мне». Краткость письма говорит не о формальности отношений, но о силе страданий графа. Письмо заканчивается словами: «Смиренно припадаю к вашим ногам. Из вашего старого дома в Райкоте написано в четверг утром… самым верным и покорным слугой вашего величества»[698].
Это были последние слова, написанные Робертом Дадли. Через пять дней, 4 сентября 1588 года, он испустил дух. Елизавета была безутешна. Несколько дней после его смерти она провела в личных покоях, будучи неспособна встречаться с придворными и членами совета. Говорили, что лорд Берли сломал дверь в личную спальню королевы, боясь, что она никогда не выйдет. Короткая записка, присланная Дадли из Райкота, стала самой большой драгоценностью Елизаветы. Она написала на ней: «Его последнее письмо» и всю жизнь хранила в запертой шкатулке возле своей постели. Среди ее сокровищ сохранились изумруды, алмазы и жемчуг, оставленные ей Робертом по завещанию. Жемчуг Дадли Елизавета надевала для многих своих официальных портретов, в том числе и для знаменитого портрета армады. Когда в присутствии королевы упоминали имя Дадли, ее глаза всегда наполнялись слезами.
В последние годы правления Елизаветы ее буквально преследовали утраты. В марте 1589 года она оплакивала уход своей самой близкой придворной дамы. Хотя трудно сказать, чтобы у монархов династии Тюдоров были истинные друзья, но леди Элизабет Файнс де Клинтон была ближе всего к тому, чтобы называться подругой Елизаветы. Урожденная Элизабет Фитцджеральд, она была королевской крови — являлась правнучкой супруги Эдуарда IV, Элизабет Вудвилл. От этой скандально известной королевы она унаследовала легендарную красоту. Ее называли «белокурой Джеральдиной». Компаньонкой Елизаветы леди Клинтон была с детства. Их дружба еще более укрепилась, когда в 1558 году Элизабет Фитцджеральд, ставшая леди Файнс де Клинтон, стала фрейлиной Елизаветы в Хэтфилде. С тех пор она верно и преданно служила своей королеве.
Елизавета часто многое рассказывала леди Клинтон, «которой доверяла более, чем всем остальным»[699]. Теоретически ее обязанности ограничивались приемным залом, но в действительности ее влияние было гораздо более сильным. Проницательный политик, леди Клинтон исполняла множество дипломатических поручений своей королевы. В силу приближенности к королеве на леди Клинтон постоянно обрушивался вал писем от амбициозных искателей королевских милостей и от тех, кто вышел из фавора[700].
Со временем близость этих двух женщин становилась все более глубокой. Возможно, Елизавета считала, что королевская кровь леди Клинтон делает ее достойной королевской дружбы, и видела в ней не только слугу. Елизавета искренне любила общество леди Клинтон, с которой ее роднило чувство юмора и интеллект. Они много времени проводили в личных покоях, а порой ужинали наедине вдали от двора.
