Частная жизнь советской элиты - [15]

И все же деньги имеют для коммунистического класса значение отнюдь не символическое. Их копят, пускают в оборот, прячут в подвалы, обращают в золото и ценности, да так, что случись постороннему человеку оказаться около них — уничтожат.

Так что никак не скажешь, что зарплата для советских "плутократов-бессеребренников" — пустяк. Вообще трудно сказать, что является основным побуждением для советского бюрократа. Несомненно, в системе его ценностей важное значение придается наслаждению жизнью, любви, семье. Но когда эти потребности удовлетворены, главным становится настойчивое, упорное, сметающее все преграды побуждение добыть любыми средствами и путями как можно больше денег.

Так что переход советского чиновника из одного ведомства в другое диктуется только корыстью, алчностью. Определяющим мотивом является не стремление к самостоятельной работе и даже не честолюбие, а возможности и привилегии, явные и тайные, которые таятся в новом назначении. Стоит посулить работнику на тысячу рублей больше, и он оставит любимую работу, насиженное место, ухоженную квартиру, привычный круг друзей и устремиться в "глубинку״ — в тайгу, за полярный круг, в знойную пустыню. Газеты при этом прославляют героя за бескорыстность и готовность быть, где надо партии. Добавим: где ему надо.

Возможно, не единственный, но самый надежный способ сколотить состояние в СССР — сделать партийную карьеру. Тогда перед человеком раскрывается чрезвычайно широкий спектр возможностей. Остаться в лоне партийной работы — и в этом случае гарантируется, помимо высокой зарплаты и многочисленных прав и привилегий, ежемесячное содержание в виде взяток и подношений от ведомств и организаций, которые он опекает. Размер вознаграждения прямо пропорционален занимаемому им положению.

При этом существует возможность спустя какое-то время переместиться в сферу промышленности или экономики. Конвертируемый курс обращения партийного работника очень высок: инструктор ЦК котируется минимум как заместитель министра или управляющий крупного главка. Такое скольжение имеет ряд преимуществ, но таит в себе определенные издержки. Приблизившись непосредственно к сфере производства, а стало быть, к источникам перераспределения подпольного капитала, бывший партийный работник получает возможность быстро разбогатеть. Теневая сторона дела — он выпадет из привилегированной партократической касты. Кроме того ему придется тяжелее работать и за большее отвечать. Но если он будет вести себя достаточно осмотрительно, сохранит связи с партийным аппаратом, не станет жадничать и будет делиться прибылями с нужными людьми и не обязательно наличными (возможны подарки, ценные подношения, допустимы обеды в дорогих ресторанах, и все это без видимой надобности, так сказать, в память о дружбе) — есть надежда, что его вспомнят. И при раскладке новой конъюнктуры вновь притянут в партаппарат.

Совсем недурно инструктору ЦК КПСС попроситься на самостоятельную партийную работу на периферию. Это вызовет известное уважение: созрел человек. Его ждет в обкоме секретарство. Не первое — оно для тех, кто рангом повыше, но при некоторой целеустремленности (приемы и средства старые: блюдение старых связей и завязывание новых) есть верная возможность вынырнуть опять в ЦК партии в качестве, скажем, зав. сектором. А через некоторое время разумно еще раз вернуться в ту же провинцию как знакомому с местными условиями. Но уже в совершенно новом качестве — в статусе первого секретаря обкома. Первый секретарь — это уже супер-элита. Здесь предполагается членство в ЦК КПСС (или кандидатство), депутатство в Верховном Совете страны со всеми вытекающими отсюда приятными и почетными последствиями и правами, непосредственные контакты с генеральным секретарем. И отныне основное — не зевать. Сумеет первый секретарь обкома в требуемом (Генсеку) свете представить собственную работу — очарует Политбюро деловитостью, обходительностью, обязательностью; будет исполнительным, в меру скромным, научится предугадывать и предварять высокие желания — быть ему вознагражденным. Из удельного князька, генерал-губернатора области выскочит в подмонархи — секретари ЦК КПСС. И если не увязнет в рискованных интригах, дорастет до Политбюро. А это в некотором смысле бессмертие при жизни: титул сподвижника вождя, портреты на рутинных демонстрациях, место в почетных президиумах и "долгие, несмолкающие, переходящие в овации аплодисменты"…[2]

Нарисованная картина — обобщение, абстрагированное от массы частностей. Нередко именно частности (неумение и неспособность сработаться с начальством или раскладка политической конъюнктуры) сбрасывали с правительственных подмостков в безвестность, на растерзание случая (и в назидание другим) честолюбивого партократа, заканчивающего свои дни в глухой области или убогом городе третьим или четвертым секретарем. Не стоит, однако, унижать такого неудачника жалостью: в старости ждет и его добротная дача, персональная пенсия и круглый счет в сберкассе, плюс какое-то золотишко, награбленное в праведных трудах.

Но те, что поумнее из инструкторов ЦК, не хотят искушать судьбу. Они, наученные ошибками коллег, будучи, возможно, образованнее других, а может, более дальновидными, принимают решение вовремя сойти с партийной карусели. К сему шагу они готовятся задолго и тщательно. Злоупотребляя бесконтрольной властью и неограниченными правами, они обзаводятся кандидатскими, а затем докторскими степенями — благо на подхвате всегда есть высокообразованные подхалимы, пишущие им диссертации. И как только открывается добротная научная вакансия, инструкторы ЦК выворачиваются директорами научно-исследовательских институтов. И если при этом им удается сорвать академический институт, то через какое-то время они проталкиваются в Академию Наук, поначалу член-корром, а затем — при некотором везении — действительными членами.