Частная жизнь советской элиты - [10]

Чем дальше от столицы, от республиканских и областных центров, тем меньше требуется декорум для произвола властей, тем обнаженнее, непригляднее и циничнее коррупция.

…Из уголовного дела. Показания Боброва: «Бук-вально через два месяца работы в должности директора торга вызвал меня заместитель начальника управления торговли и говорит: „Юра, мы выделяем 44 тонны мяса для завода „Ростсельмаш“. Там директором магазина Уркин. Ты будешь забирать у него по 2200 рублей. Из них половину приносить мне, а половину оставлять себе“. Так я и делал, пока в управление не пришел новый заместитель начальника. Тогда стал передавать деньги последнему. Если бы я отказался носить деньги в городское управление торговли, то вряд ли бы смог работать в торге. Вопрос здесь стоял так — или давать, или не работать». Это слова человека, находившегося на верхних этажах торговой пирамиды, основание которой — многочисленные магазины и лавки, в которых обворовывается и обкрадывается покупатель. Дельцы разработали схему, при которой нижестоящий крал и для себя и для своего начальника, а уходя на повышение, руководитель перетаскивал на освободившееся место своего человека, который должен был воровать для него. Вот как это делалось: «Я принял магазин на „Ростсельмаше“, после чего Бобров потребовал ежемесячный взнос. Как достать деньги? Он заявил, что сам-де торговал мясом и знает, откуда можно иметь…» На вопрос, зачем ему такие суммы, разъяснял: «То, что достается твоему магазину, с неба не падает».

И Бобров был искренен: он получил взяток на 220343 рубля, а дал — 140470 рублей. И чтобы было ясно — кому и как, уточнил: «После совещания меня остановил заведующий отделом Ростовского горкома партии… Спросил, как работается, какие трудности. Сказал — если будут вопросы, я свободно могу к нему обращаться. В разговоре коснулся денег, я вытащил 200 рублей и отдал ему. Он взял деньги и заметил, что нам вообще нужно пообщаться. Я ответил — всегда готов! Мне было понятно, что общение означает выезд с угощением на природу».

Когда же следователи прокуратуры попытались раскрутить преступный клубок, то путь их не был устлан коврами. Впрочем, ковры все-таки были: партийные руководители вызвали их на свой ковер — в горком партии и предложили дело о хищениях и взятках закрыть.

…Директор одной из консерваторий, разумеется, коммунист, присваивал десятки тысяч рублей, выписываемых на мертвые души — сотрудников, никогда не работавших в этом учебном заведении.

…Судья освобождал от наказания мелких воришек и крупных расхитителей. Цена оправдательного приговора: от 500 рублей до 20000. Дело было поставлено солидно, основательно, не приходилось придумывать сложных комбинаций или запутывать следы. Адвокаты собирали деньги с клиентов и несли председателю суда — открыто, не опасаясь случайного разоблачения. И когда случай подвел: Горбачев развернул пропагандистскую кампанию за соблюдение норм законности, — то жертвой оказался не взяточник-судья, а разоблачивший его следователь, ненароком поверивший, что власти всерьез решили бороться с преступностью в стране. По указанию горкома партии его обвинили в антигосударственной деятельности, а семью — затравили. Жену довели до исступления, старшую дочь исключили из школы, а младшую — перевели в группу для слабоумных детей^{20}.

…На шоссе — катастрофа задавлен пешеход. Уголовное дело против виновного однако не возбуждается — это обходится ему в тысячу рублей, которые разделили между собой следователь милиции и районный прокурор.

…Задержана машина с незаконным грузом, и шофер не решается объяснить, где он взял 20 мешков пшеницы. Следствие определило, что он вез их для продажи с тем, чтобы передать вырученные деньги председателю колхоза, которому предстояло дать взятку секретарю райкома для уменьшения плана сельскохозяйственных заготовок^{21}.

В советских условиях нищета населения и недостаток продуктов и товаров осложняются запретом частной инициативы. И это порождает преступления со стороны народных масс — коррупцию для выживания. Но чем вызываются преступления высших государственных чиновников, имеющих высокие зарплаты и неограниченные привилегии? Они располагают неограниченной властью, которая подталкивает их к преступлению. Есть и другой мотив. Возможно главный, затягивающий их в систему подпольного бизнеса: у советской элиты, как и у простого народа, нет уверенности в будущем. Дворцы, виллы, машины — вся роскошь, которая их окружает, не является их собственностью. Она дана им напрокат волею партократии. А им хочется стабильности, они ищут надежности в социальном мире, где ни на кого и ни на что нельзя положиться. И когда на скамье подсудимых оказался — видимо кому-то не угодил в Кремле —־ первый секретарь Бауманского райкома партии Москвы Глушко, ему был задан вопрос: какие причины побудили его, известного и обеспеченного человека, заняться черным бизнесом? Подсудимый ответил: неуверенность в завтрашнем дне. Депутат Верховного Совета РСФСР, распоряжавшийся жизнью и судьбой сотен тысяч людей, курировавший огромный комплекс научно-исследовательских учреждений, министерств, Верховный суд республики, находившийся на территории подвластного ему района, говорил правду: у него не было уверенности в будущем. И в его заявлении не было позерства. Он боялся завтрашнего дня. И, запуская руки в государственную казну, стремился на всякий случай обеспечить свою семью.