Час ноль - [2]
— Сопли разводить не будем. Двое из вас трупы — ну что поделать! Дети, браты, сваты и прочие… кхм… сочувствующие… отправятся в исправительный. А воспитательные работы там с ними проведут!.. Уж не сомневайтесь. А вот одному повезёт! Ага. Он расскажет, где штаб.
Савченко вытащил пистолет. Лёня задрожал.
— Желающих нет? Тогда ты, — он ткнул пальцем в Фёдора.
— Лицемерная мразь, — процедил Андрей. — Нравится убивать своих и подлизывать за подачку, трусливая ты сука? Думаешь, тебя самого не отправят подыхать?.. — он сплюнул на пол перед собой.
— Опа! Доброволец.
Звук был сухой и короткий, будто сломали палку, а пистолет Савченко дёрнулся, выплёвывая пулю. Та разорвала кожу на животе Андрея, прогрызла печень, задела ребро, оставив трещину, и вышла из спины.
Андрей не закричал: охнул.
— Сука…
Не зря они так долго охотились за Кольцовым. Савченко толкнул его сапогом в грудь, и Андрей привалился спиной к стене. Следующая пуля вошла в голову. Даже несмотря на звон в ушах, Лёне показалось, что он различил хруст, с которым разлетелся затылок. В следующую секунду он закашлялся: рвотные позывы сотрясли его тело.
— Итак, с добровольцем покончено, — смерть Кольцова должна была произвести нужное впечатление на оставшихся. — Теперь вернёмся к тебе, — Савченко вновь показал на Фёдора.
— Не надо… — прошептал Лёня.
— Ты что-то хочешь сказать?
— Не надо, — он поднял глаза. — Я расскажу. Пожалуйста.
— Лёня! — закричал Фёдор. — А ну, слышь!.. Я тебя сам грохну!
— Молчать! — рявкнул один из солдат.
— Я все расскажу! — завопил Лёня. — В стене тайник! Слева от двери! Сорок сантиметров от пола! Я покажу, где штаб! Пожалуйста!..
Он в исступлении пополз к Савченко на коленях, но солдат отпихнул его ногой. Другой постучал по стене и вскрыл тайник ножом. Внутри было всё: взрывчатка, рация, туго свёрнутая форма военной полиции.
— Неплохо, — Савченко с трудом сдерживал улыбку: ужимки пленников всегда доставляли ему удовольствие, но сегодня — почему-то особенно. День, что ли, удачный? — Молодца́! Даже так. Но вот выживет только один — ага… Я ж говорил?.. Тот, кто расскажет, где штаб.
— Я покажу вам! Пожалуйста! Я не хотел, я с ними случайно, я… Я вёл наблюдение! Товарищ подполковник, разрешите доложить, я подозреваю соседей в ненадёжности… в попытке свержения власти!.. Я не хотел участвовать, я должен предотвратить…
Он продолжал бормотать и взвизгивать. Фёдор выглядел так, будто уже умер: его лицо осунулось, скулы впали, и лишь глаза по-прежнему болезненно таращились. Внезапно он гаркнул: «Убью!» и попытался вцепиться зубами в шею Лёни. Тот отпрянул, и Фёдор повалился лицом вперёд. Один из солдат схватил его за шиворот и снова вздёрнул на колени, заехав кулаком в лицо.
— Ты предатель! — заверещал Лёня. — Предатель Вождя и народа! Я тебя и знать не хочу — пусть… органы разбираются!..
Солдат, оттаскивавший Фёдора, отступил на шаг и поднял автомат.
— Отста-а-авить, отставить, — протянул Савченко. — Что ж, инициативу нужно поощрять. Говоришь, ты хотел сдать нам своих друзей?
— Они мне не друзья, товарищ подполковник!
— Ладно. Снимите с него наручники и поднимите!
Один из солдат присел рядом с Лёней. Плечи больно вывернулись, когда его вздёргивали на ноги за локти.
— Назовись!
— Леонид Савельев, рабочий третьей категории! — Лёня вытянулся.
— Ну что, рабочий Савельев. Стоит мне тебя пощадить?
— Так точно.
— А его? — Савченко указал подбородком на Фёдора.
Секунду Лёня молчал.
— Не могу знать, товарищ подполковник…
— Ага-ага, — Савченко выщелкнул магазин из своего автоматического пистолета. В стволе оставался один патрон — достаточно. — Всем отойти! — скомандовал он. — Докажешь свою верность?
Савченко внимательно вгляделся глаза Лёни. Теперь он уже едва сдерживался, чтобы не расхохотаться: так забавлял его спектакль, составлявший теперь для этого человечка смысл жизни. Точнее, её остатка.
— Если вы прикажете, товарищ подполковник, — тихо ответил Лёня.
Сержант, уже несколько минут изучавший журнал с ориентировками, внезапно подал голос:
— Товарищ подполковник, взгляните. Это не тот ли?..
Савченко глянул в журнал. «Белый мужчина, 25—30 лет. Разыскивается за убийство патрульного сотрудника полиции, убийство оперативного сотрудника полиции, причинение тяжких телесных повреждений представителю власти. Трудовой сектор 47П». С тёмного фоторобота на них смотрел человек с непропорционально большой челюстью и сплюснутыми ушами. Некоторое сходство с лицом Лёни имела форма губ. В остальном… не понять.
Лёня вновь залепетал:
— Что? Товарищ подполковник… товарищ сержант…
Савченко поднял взгляд на сержанта. Тот выглядел смущённо.
— Куренков, держать подозреваемого на мушке. Давай, товарищ Савельев. Приводи приговор в исполнение.
Савченко за плечи развернул Лёню лицом к стене, встал у него за спиной и вложил пистолет ему в руку. Одновременно с этим левой он плавно извлёк запасной — из маленькой кобуры за спиной. Кем бы ни был рабочий Савельев… сюрпризы сегодня ни к чему.
Лёню трясло всё сильнее. Чтобы удержать пистолет, он сжал рукоять обеими руками, но ствол всё равно водило из стороны в сторону. Поднимая оружие, он смотрел в глаза Фёдору. Тот часто дышал. Из носа пробежала струйка крови, а губы неслышно прошептали: «Мразь»…
Что вы сделаете, если здоровенный хулиган даст вам пинка или плюнет в лицо? Броситесь в драку, рискуя быть покалеченным, стерпите обиду или выкинете что-то куда более неожиданное? Главному герою, одаренному подростку из интеллигентной семьи, пришлось ответить на эти вопросы самостоятельно. Уходя от традиционных моральных принципов, он не представляет, какой отпечаток это наложит на его взросление и отношения с женщинами.
Книга «Естественная история воображаемого» впервые знакомит русскоязычного читателя с творчеством французского литератора и художника Пьера Бетанкура (1917–2006). Здесь собраны написанные им вдогон Плинию, Свифту, Мишо и другим разрозненные тексты, связанные своей тематикой — путешествия по иным, гротескно-фантастическим мирам с акцентом на тамошние нравы.
Роман «Безумие Дэниела О'Холигена» впервые знакомит русскоязычную аудиторию с творчеством австралийского писателя Питера Уэйра. Гротеск на грани абсурда увлекает читателя в особый, одновременно завораживающий и отталкивающий, мир.
Эта история с нотками доброго юмора и намеком на волшебство написана от лица десятиклассника. Коле шестнадцать и это его последние школьные каникулы. Пора взрослеть, стать серьезнее, найти работу на лето и научиться, наконец, отличать фантазии от реальной жизни. С последним пунктом сложнее всего. Лучший друг со своими вечными выдумками не дает заскучать. И главное: нужно понять, откуда взялась эта несносная Машенька с леденцами на липкой ладошке и сладким запахом духов.
Каждый аромат рассказывает историю. Порой мы слышим то, что хотел донести парфюмер, создавая свое творение. Бывает, аромат нашептывает тайные желания и мечты. А иногда отражение нашей души предстает перед нами, и мы по-настоящему начинаем понимать себя самих. Носите ароматы, слушайте их и ищите самый заветный, который дарит крылья и делает счастливым.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Знаменитый актер утрачивает ощущение собственного Я и начинает изображать себя самого на конкурсе двойников. Бразильский автор душеспасительных книг начинает сомневаться во всем, что он написал. Мелкий начальник заводит любовницу и начинает вести двойную жизнь, все больше и больше запутываясь в собственной лжи. Офисный работник мечтает попасть в книжку писателя Лео Рихтера. А Лео Рихтер сочиняет историю о своей возлюбленной. Эта книга – о двойниках, о тенях и отражениях, о зыбкости реальности, могуществе случая и переплетении всего сущего.