Чары тьмы - [4]

Отто задумался, пожевывая нижнюю губу.

— Ну, если бы это был обычный кинжал, то я бы просто обменял его вам на незаговоренный, но поскольку кинжал принадлежал Каллину, попытаюсь снять двеомер. Не исключено, поможет, если я произнесу заговор задом наперед. Но это будет дорого вам стоить. Вмешиваться в подобные штуки рискованно.

После нескольких минут яростной торговли Джилл вручила Отто пять серебряных монет, примерно половину того, что мастер запросил вначале.

— Возвращайтесь на закате, — сказал Отто. — Посмотрим, получится у меня что-то или нет.

Вторую половину дня Родри провел в поисках нанимателя. Хотя дело близилось к зиме и погода не способствовала ведению войны, он нашел купца, который вез товар назад в Кермор. Несмотря на то, что серебряные кинжалы считались обесчещенными, в охране караванов на них имелся большой спрос, поскольку они обладали репутацией настоящих бойцов и отличались большей честностью, чем другие. Далеко не любой человек мог стать серебряным кинжалом. Если положение какого-либо воина оказывалось достаточно отчаянным, чтобы он возжелал присоединиться к этому племени отверженных наемников, то новичок вначале обязан найти другого серебряного кинжала и какое-то время побродить вместе с ним, чтобы показать себя. После этого ему позволялось встретиться с одним из редких серебряных дел мастеров, которые служили наемникам. Только тогда он мог по-настоящему «ехать по долгой дороге», как серебряные кинжалы называли свою жизнь.

И если Отто удастся снять заговор, то Родри больше не придется держать кинжал в ножнах из опасения раскрыть свое странное происхождение. Он торопил Джилл за ужином и незадолго до заката поспешно потащил ее к лавке серебряных дел мастера. Борода Отто стала значительно короче, и у него совершенно не осталось бровей.

— Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем оказывать услугу жалкому эльфу, — объявил он.

— Отто, наши искренние извинения, — Джилл схватила его за руку и сжала ее. — Я так рада, что ты не сильно обжегся!

— Ты рада? Ха! Ну, иди сюда, парень, — заговорил кузнец с Родри. — Попробуй.

Когда тот взял кинжал, лезвие осталось обычным. Никакого свечения. Убирая кинжал в ножны, Родри улыбался.

— Спасибо, добрый мастер, тысячу раз спасибо. На самом деле я хотел бы наградить тебя побольше за тот риск, которому ты себя подвергал.

— И я бы тоже хотел этого. Обычное дело для вашего брата: много красивых слов и никаких денег.

— Отто, пожалуйста, — взмолилась Джилл. — В нем же совсем немного эльфийской крови!

— Ха! Вот что я тебе отвечаю на это, юная Джилл. Ха!

Весь день Народ ехал на алардан. На покрытую травой лужайку, расположенную так далеко к западу от Элдиса, что ее видел только один человек, они приезжали маленькими группами и гнали впереди табуны лошадей и отары овец. Выгнав животных на пастбище, эльфы поставили кожаные шатры, ярко раскрашенные изображениями животных и цветов. По лагерю носились дети и собаки, расцветали костры, на которых готовилась еда. В воздухе усиливался запах приближающегося пира. К закату на месте встречи стояло уже больше сотни шатров. Когда разгорелся последний костер, какая-то женщина начала петь длинную заунывную песню о Донабеле и его первой любви Адарио. Присоединилась арфа, затем барабан и наконец кто-то достал конабер — три соединенные между собой тростниковые басовые волынки.

Девабериэль Серебряная Рука, которого все считали лучшим бардом в этой части эльфийских земель, подумал было о том, что стоит распаковать свою арфу и присоединиться к музыкантам, но очень уж сильно он проголодался.

Поэтому вместо арфы Девабериэль взял деревянную миску и ложку и отправился гулять по пиру.

Каждая приехавшая группа, или алар, если назвать их эльфийским словом, наготовила большое количество одного определенного кушанья. Все гуляли вокруг костров и лакомились — немного здесь, немного там. По лагерю разносились музыка, разговоры и смех. Девабериэль искал Манаверра, чей алар традиционно зажаривал в яме целого барашка.

Наконец он нашел своего друга на краю лагеря. Пара молодых людей как раз выкапывали барашка, а остальные выкладывали зеленые листья, на которые его положат. Манаверр прекратил руководить операцией и поспешил поприветствовать барда. Его волосы были такими светлыми, что казались почти белыми, а глаза с кошачьими зрачками блестели сочным пурпурным цветом. В знак приветствия каждый из них положил левую руку на правое плечо друга.

— Это большое сборище, — сказал Манаверр.

— Они все знали, что ты будешь жарить барашка.

Манаверр рассмеялся и тряхнул головой. Небольшой зеленый леший внезапно материализовался и устроился у него на плече, Когда Манаверр протянул руку, чтобы ласково похлопать существо, оно улыбнулось, демонстрируя многочисленные остренькие зубки.

— Ты уже видел Калондериэля? — спросил Манаверр.

— Военачальника? Нет. А что?

— Он расспрашивает всех бардов о Чьей-то генеалогии. Возникла какая-то проблема. Вероятно, в конце концов он доберется и до тебя.

Леший внезапно потянул Манаверра за волосы, а потом исчез — до того, как эльф смог ему хорошо поддать. Алардан был полон Диких, которые носились вокруг, возбужденные не меньше детей. Все они — лешие, гномы, сильфы и саламандры — являлись элементарными духами, которые временами принимали материальную форму. Их дом находился где-то в другом месте многоуровневой Вселенной. Девабериэль не мог бы точно сказать, где именно; такие вещи знали лишь мастера двеомера.