Чародей - [78]
К тому времени я начал заново собирать небольшую библиотеку. Несколько книг я провез с собой через всю Италию; я прятал их среди лекарств в аптечке, потому что нам не разрешалось иметь книги, дневники и вообще что угодно, в чем могла содержаться информация, полезная врагу. Но у нескольких человек книги были. Моя библиотека – «Religio Medici» Брауна, подарок Чарли, трехтомная «Анатомия меланхолии» Бертона издательства «Эвримэн» и «Оксфордская хрестоматия английской поэзии» – погибла в развалинах гостиницы. Эти книги я выбрал потому, что их должно было хватить надолго: их можно читать, перечитывать и снова читать. Особенно я ценил старого доброго Бертона. Сэр Уильям Ослер, мой герой среди медиков, назвал его книгу величайшим медицинским трактатом авторства неспециалиста. Это потому, что она была основана на тщательных исследованиях и неустанном любопытстве, а не из-за ее особенной научности. Бертон говорил, что написал книгу о меланхолии, чтобы развеять собственную меланхолию, но я не думаю, что он серьезно страдал этим недугом. Такое чувство юмора, как у него, не вяжется с депрессией, переходящей в отчаяние. Я легко нашел такие же книги на замену пропавшим, а еще покупал новые – столько, сколько рассчитывал увезти в багаже или отправить домой через Атлантику (пока еще небезопасную). Но вдруг прямо там, в магазине «Блэкуэллс», я увидел книгу, которую какое-то время именовал Кладовой Мусора, пока не проникся к ней таким уважением, что стал называть ее Кладовой Золота. Она называлась «Спутник чтеца-декламатора», и на титульном листе значилось, что она содержит стихотворения на любой случай, подходящие для чтения вслух.
При виде ее у меня в голове выкристаллизовался ответ на вопрос: что можно сделать, чтобы отвлечь моих пациентов от пожирающего их гнева? В госпиталь время от времени наезжали труппы из Национальной ассоциации развлечений, играли пьесы или давали представления-варьете, забавляя раненых, но эффект был кратковременным. Люди отвлекались на пару часов, но у них не оставалось ни пищи для размышлений, ни тем для разговоров. Если я начну им читать – не романы, а что-нибудь покороче, на час, о чем они потом смогут говорить столько, сколько захотят, – вдруг это будет действовать дольше и проникнет в души пациентов глубже, чем выступления гастролирующих трупп?
Мне нужна была поэзия. Но было бы безумием и высокомерием читать этим людям стихи из Оксфордской хрестоматии. Штука в том, чтобы не смотреть на них сверху вниз. Чтобы это не выглядело так, будто я от щедрот одаряю слушателей образованием или «культурой». Из моих двадцати шести пациентов только трое полностью закончили школу, но даже они явно не могли служить рекламой нашей образовательной системы. Нужна была поэзия, а проще говоря – стихи, которые цепляют слух, застревают в памяти и рассказывают связную историю. Нечто вроде поэзии бардов, но не готической, как у Вальтера Скотта. Я заглянул в «Спутник чтеца» и мгновенно понял: это именно то, что надо.
Итак, я учредил час чтения. Я сказал капралу Джорджу, что, если кто-нибудь хочет послушать, как я читаю, я приду в отделение в восемь вечера. Но для тех, кто не хочет, это совершенно необязательно. Капрал Джордж был лидером среди моих подопечных, обладал признанным правом говорить от имени всех и некоторыми организаторскими способностями. В первый вечер послушать меня собралось восемнадцать человек. Через три вечера пришли уже все двадцать шесть, и я понял: это успех.
Опыт, полученный в «Гильдии актеров», сослужил мне хорошую службу. Я умел читать громко и отчетливо, и то, что я читал, похоже, подошло моим пациентам. Вероятно, никто из них в жизни не слышал, как декламируют стихи, и декламация их потрясла.
«Спутник чтеца-декламатора» был рассчитан именно на такую аудиторию. Я сам никогда не слушал чтецов-декламаторов, но мои отец и мать рассказывали о них с насмешкой: декламаторы были проклятием в светской жизни и как раз начали выходить из моды, когда мои родители были молоды. Одна дама-декламаторша подражала голосам детей, а иногда читала «серьезные» вещи о весне или о смерти ребенка. Еще один чтец находился под чарами Генри Ирвинга, которого никогда не видел, но много слышал о нем и был сбит с толку этими рассказами; он читал стихи об убийстве и раскаянии, а иногда о героических деяниях – например, о подвиге Грейс Дарлинг, дочери смотрителя маяка. И конечно, был чтец-комик, стяжавший взрывы смеха стихотворением «Как папочка клеил обои в гостиной». Но все три чтеца могли, если их поощрять, погрузиться в глубокий пафос и терзать душевные струны слушателей. Я тоже решил начать с душевных струн.
Когда я объявил, что буду читать стихи, пациенты приняли скептический вид, но, когда я объявил название первого стихотворения, «Рождество в работном доме»[53], они взревели от смеха. Каждый знал некую пародию на эти стихи, и многие завопили:
– Да, – сказал я, – теперь помнят только это, но, позвольте, я прочитаю вам оригинальное стихотворение.
Вероятно, потому, что я был офицером и пользовался некоторой популярностью у пациентов, они притихли, и я начал:
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Первый роман «Дептфордской трилогии» выдающегося канадского писателя и драматурга Робертсона Дэвиса. На протяжении шестидесяти лет прослеживается судьба трех выходцев из крошечного канадского городка Дептфорд: один становится миллионером и политиком, другой — всемирно известным фокусником, третий (рассказчик) — педагогом и агиографом, для которого психологическая и метафорическая истинность ничуть не менее важна, чем объективная, а то и более.
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Робертсон Дэвис – крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной словесности. Его «Дептфордскую трилогию» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») сочли началом «канадского прорыва» в мировой литературе. Он попадал в шорт-лист Букера (с романом «Что в костях заложено» из «Корнишской трилогии»), был удостоен главной канадской литературной награды – Премии генерал-губернатора, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. «Печатники находят по опыту, что одно Убивство стоит двух Монстров и не менее трех Неупокоенных Духов, – писал английский сатирик XVII века Сэмюэл Батлер. – Но ежели к Убивству присовокупляются Неупокоенные Духи, никакая другая Повесть с этим не сравнится».
Что делать, выйдя из запоя, преуспевающему адвокату, когда отец его, миллионер и политик, таинственно погибает? Что замышляет в альпийском замке иллюзионист Магнус Айзенгрим? И почему цюрихский психоаналитик убеждает адвоката, что он — мантикора? Ответ — во втором романе «дептфордской трилогии».
Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.
Онора выросла среди бескрайних зеленых долин Ирландии и никогда не думала, что когда-то будет вынуждена покинуть край предков. Ведь именно здесь она нашла свою первую любовь, вышла замуж и родила прекрасных малышей. Но в середине ХІХ века начинается великий голод и муж Оноры Майкл умирает. Вместе с детьми и сестрой Майрой Онора отплывает в Америку, где эмигрантов никто не ждет. Начинается череда жизненных испытаний: разочарования и холодное безразличие чужой страны, нищета, тяжелый труд, гражданская война… Через все это семье Келли предстоит пройти и выстоять, не потеряв друг друга.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!