Чародей - [139]
К моему полнейшему изумлению, Кристофферсон разразилась песней:
Это старая датская песня, мы ее пели, когда я была девочкой. По-английски она не так хорошо звучит, но основную идею вы уловили. Я делаю вам больно?
– Да, но это благотворная боль. Так вы думаете, в «Доме пастора» настало время для скорби? Согласен. Мисс Тодхантер очень беспокоится.
– И правильно. Конечно, вы знаете, что происходит.
– Думаю, что знаю.
– Конечно знаете. И я тоже знаю.
– Но я бессилен.
– Профессиональный этикет? Доктор Дюмулен обладает крепким здоровьем; он думает, что любой больной нуждается только в тонизирующем средстве и ободряющих словах. Лечение, применяемое врачом, всегда до определенной степени отражает его личность. Но Дюмулен гордится тем, что ему хватает на пациента двенадцати минут. И иногда пропускает то, что заметил бы менее торопливый врач.
– Но не могу же я вломиться в «Дом пастора» и сказать: «Мне кажется, у Эмили рак, и я должен ее осмотреть, не теряя ни минуты».
– Нет, не можете. Профессиональный этикет.
– Который может очень быстро превратиться в прикрытие для глупости.
– Доктор, против судьбы не пойдешь. Вы же сами написали это у себя в приемной. Ананке. У Эмили Рейвен-Харт очень сильный характер, несмотря на всю ее жантильность и бледность; и если она возненавидела свою жизнь, можно только предоставить ей идти своим путем.
– Склониться перед судьбой, как говорят шотландцы.
– Ананке. Вы поместили ее превыше мудрости и медицины – там ей и место. Так что, доктор, примите собственное лекарство. Я делаю вам больно?
– Да. Но это помогает.
11
Хорошо Кристофферсон советовать мне воспользоваться собственным лекарством; но я, как человек, воспитанный в традициях современной Канады, где принято совать нос в чужие дела и всячески причинять пользу, не мог совершенно не вмешиваться в дела моих соседей. Под каким-то предлогом я заглянул в «Дом пастора».
Эмили была дома.
– Что вам нужно? – спросила она – грубо, как мне показалось.
– Просто зашел по-соседски. Может быть, выпить чашку чаю. Посмотреть, как вы поживаете.
– Я поживаю замечательно, спасибо. А Чипс никогда не болеет, как вы прекрасно знаете.
– Рад слышать. Но с тех пор как вы прекратили свои воскресенья, я вас почти не вижу.
– Эти воскресенья стали ужасно утомлять. Столько тяжелой работы – и все попусту.
– О, не говорите так. У вас был салон. Убежище и отдохновение духа для интереснейших людей города, его артистической публики то есть.
– Но они изменились. Или поблекли так, что не узнать. Мошелеса теперь даже не берут в симфонический оркестр.
– О, это несправедливо. Мошелес и не хочет в симфонический оркестр. Он создан для квартета – более квартетных музыкантов не бывало на свете. К тому же он уже слишком стар для того, чтобы крутить жернова в симфоническом.
– К счастью для симфонического. Нил Гау тоже вышел в тираж. Конечно, он теперь сэр Нил, но все равно. А из новых мы ни с кем не знакомы. Сейчас вперед вырвалась опера, а мы ничего не знаем про оперу. И оперные артисты, я уверена, тоже не захотят с нами знаться. Те дни в прошлом.
– Но то были славные дни. Тогда что-то зарождалось. Искусство цвело, как никогда раньше в истории этого города. В нем было определенное Gemütlichkeit[93], ныне исчезнувшее. И ваши воскресенья вносили огромный вклад в эту замечательную атмосферу.
– А вы романтик. Вы и впрямь верите, что богемная жизнь – составная часть искусства.
– Наверное, да. Но она уступила чему-то вроде сухой респектабельности артистов. Например, вы слышали про Джимми Скримджера и Китти? Сколько я их помню, они жили в вопиющем грехе, поскольку много лет назад Джимми бежал из Шотландии, прыгнув на борт только что отчалившего корабля и оставив на берегу бешено визжащую жену-алкоголичку. Об этом все знали и все одобряли. Но несколько месяцев назад Китти столкнулась с кем-то из моих знакомых и провозгласила: «Как вы думаете, что случилось? Она померла!» Оказалось, что миссис Скримджер наконец испустила дух в каком-то приюте для пьяниц в Данди и Китти с Джимми теперь сожительствуют респектабельно! Именно это случилось и с музыкой, и вообще с искусством в Торонто: респектабельность опустилась на город в виде тучи разных комитетов по искусству и фондов, и хотя в целом ситуация стала лучше, во всяком случае с театром, эльфийские чары греха и новизны в основном рассеялись. Мы превратились в типичный американский город: к нам заезжают гастролирующие звезды, нас используют как ступеньку в более престижный оркестр дирижеры-летуны, и ваши воскресенья сменились президентскими советами, дамскими комитетами и прочими атрибутами современной артистической движухи.
– Прогресс не остановить.
– Вы хотите сказать, что ход времени не остановить. Не сказал бы, что я целиком и полностью верю в прогресс. Цивилизации прошлого неплохо справлялись, используя некие эквиваленты ваших воскресений. Любовь к искусству и покровительство искусства – надо полагать, я об этом говорю. Но я неучтив. Музыка – это еще не все искусство. Как продвигается ваша работа?
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Первый роман «Дептфордской трилогии» выдающегося канадского писателя и драматурга Робертсона Дэвиса. На протяжении шестидесяти лет прослеживается судьба трех выходцев из крошечного канадского городка Дептфорд: один становится миллионером и политиком, другой — всемирно известным фокусником, третий (рассказчик) — педагогом и агиографом, для которого психологическая и метафорическая истинность ничуть не менее важна, чем объективная, а то и более.
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Робертсон Дэвис – крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной словесности. Его «Дептфордскую трилогию» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») сочли началом «канадского прорыва» в мировой литературе. Он попадал в шорт-лист Букера (с романом «Что в костях заложено» из «Корнишской трилогии»), был удостоен главной канадской литературной награды – Премии генерал-губернатора, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. «Печатники находят по опыту, что одно Убивство стоит двух Монстров и не менее трех Неупокоенных Духов, – писал английский сатирик XVII века Сэмюэл Батлер. – Но ежели к Убивству присовокупляются Неупокоенные Духи, никакая другая Повесть с этим не сравнится».
Что делать, выйдя из запоя, преуспевающему адвокату, когда отец его, миллионер и политик, таинственно погибает? Что замышляет в альпийском замке иллюзионист Магнус Айзенгрим? И почему цюрихский психоаналитик убеждает адвоката, что он — мантикора? Ответ — во втором романе «дептфордской трилогии».
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!