Чародей - [122]

– А вы говорили об этом с самой дамой? – спросил я.

– Я говорил с ней в выражениях, которые такая опытная и утонченная женщина должна была понять правильно, и она не стала ни менять тему, ни осаживать меня.

Я понял, что чинные менуэты ни к чему не приведут.

– Скажите, ваше превосходительство, почему вы пришли именно ко мне? При вас состоят официальные врачи, которые, несомненно, проконсультируют…

– Но которым нельзя доверять сохранение тайны, – объяснил он. – Я не хочу, чтобы в Оттаве судачили о моих личных делах.

– А мне, вы считаете, доверять можно?

– У вас сложилась такая репутация. Кроме того, я слышал о необычной широте ваших литературных интересов. Вы не стопроцентный прагматик. О вас рассказывают, что вы видите сквозь кирпичную стену. И вы способны понять, что дело чрезвычайно деликатное. Именно потому я замаскировал свой визит к вам, воспользовавшись визитом к нашему общему другу мисс Рейвен-Харт как прикрытием. Я хотел узнать мнение врача, который, если можно так выразиться, еще и гуманист.

– У меня такое ощущение, что вы на самом деле хотели обратиться к гадалке.

– Это не так далеко от истины, как может показаться. Человек с моим темпераментом, старея, все отчетливей осознает присутствие в нашей жизни влияний, которые молодежь считает всего лишь предрассудками. Буду откровенен: все, что я о вас слышал, наводит на мысль, что вы дадите ответ, не привязанный к научным исследованиям или статистическим вероятностям. Итак, доктор, что говорит ваша интуиция о том вопросе, с которым я к вам обратился?

– Если так формулировать, то моя интуиция говорит: рискните. Отдайте все за любовь и, если мир в результате погибнет, считайте, что он погиб красиво[85]. – Только смотрите, чтобы вас не нашли мертвым в ее кровати, хотел добавить я, но знал, что этот совет давать бессмысленно.

– Я надеялся, что вы скажете именно так. А теперь, поскольку наш разговор был не для протокола, давайте обсудим вопрос вашего гонорара.

– Никакого гонорара, ваше превосходительство. Ваше доверие служит мне достаточной наградой. Я дам знать майору Грилю, чтобы он подавал машину?

Я пошел искать Гасси Гриля и обнаружил его у дверей: он не отрываясь наблюдал какую-то заварушку, происходящую во внутреннем дворе клиники.

– Его превосходительство не захочет светиться в этом деле, – сказал Гасси. – У вас нету заднего хода, чтобы он мог смотать удочки незамеченным?

Я это с легкостью устроил, и ГГ в обществе Гасси ретировался к ожидающему «даймлеру» с поспешностью несколько большей, чем пристало ему по чину.

Как только они удалились, в дверь просунулась голова Кристофферсон:

– Вы срочно нужны мисс Тодхантер в саду.

Что же происходило у меня во внутреннем дворе? Чертова Пруденс Визард опять взялась за свое; она собрала человек пятнадцать – двадцать, в основном «божьих людей», бывших клиентов благотворительности отца Хоббса, – и бросила вызов Чипс, которая обратилась к ней в выражениях, неподходящих для дамы, но вполне ожидаемых со стороны художника (даже гравера).

Все это было последствием проповедей Чарли о природе святости и о необходимости святых в нашей скудной североамериканской жизни. Недели три или четыре назад миссис Визард вышла из моей клиники, где Кристофферсон вымачивала ее в холодной и горячей, пресной и соленой воде, а также упорно массировала. Подкрепило ли это силы миссис Визард? Освежило ли ее? Помогло ли переносить мучения, которые мы согласились называть артритом, – безразмерное слово, которое можно натянуть на самые разные виды боли? Была ли она готова мужественно прожить предстоящую неделю? Никоим образом. Она ужасно приуныла. Но, шагая в сторону улицы, вдруг решила взглянуть на могилу отца Хоббса. Она не знала или не смогла впоследствии вспомнить зачем. Она обнаружила простой камень с надписью: «Ниниан Хоббс, священник. R.I.P.» – и две даты.

Миссис Визард стояла, пристально вглядываясь в камень.

Ее словно что-то подтолкнуло, как она выражалась впоследствии, «хорошенько помолиться», и тут…

И тут ее пораженную руку пронзило неописуемой болью, а затем окутало теплом – точнее, жаром, – и ее покинул мучительный недуг, обитавший в теле годами и оказавшийся не по зубам всем врачам, к которым она обращалась, в том числе и мне.

В Писании женщины, исцеленные от недугов – истечений, болей, лихорадки и прочего, – возносили хвалу в полный голос. Так поступила и Пруденс Визард. Она взвыла от изумления и восторга, бросилась ничком на могилу и зарыдала, не владея собой. Этот шум привлек внимание Чипс, которая полола клумбу ирисов по соседству. Она поспешила на шум – могила располагалась прямо за углом ее дома – и подняла на ноги миссис Визард, которая неудержимо изрыгала историю своего чуда. Она не сомневалась, что это чудо. Святой по великой своей милости исцелил ее, и рука, хотя все еще горячая – Чипс пощупала, рука в самом деле была горячая, – больше не болела.

Чипс вызвала меня, – к счастью, я не был занят с пациентом. Она воззвала к Кристофферсон. Гарри Хатчинс понял, что происходит нечто необычное, бросил свои лабораторные дела и прямо в белом халате помчался на место происшествия. Мы стояли, глазели на миссис Визард и слушали, как она возносит хвалы.