Чародей - [119]
Однако моя профессиональная магия понадобилась позже: Чарли послал диакона и тот перехватил меня у выхода из храма с просьбой осмотреть тело и засвидетельствовать, что старый священник в самом деле умер. Звучит глупо, но так требуется по закону. Я действовал по возможности обстоятельно и осмотрел тело настолько внимательно, насколько можно было, не нарушая правил приличия, а затем выдал необходимое свидетельство о том, что Ниниан Хоббс действительно умер от остановки сердца. Но почему? Чарли знал ответ. От невыразимого блаженства, что снова совершает евхаристию у столь знакомого алтаря в столь торжественный день.
Я полагаю, от блаженства можно умереть, хотя примеры этого в медицинской литературе немногочисленны.
Хью не присутствовал при великом событии, а потому хотел вытянуть впечатления из меня. Пэнси, как явствует из ее письма, приставала к Хью, требуя, чтобы он исполнил свой долг журналиста и растиражировал рассказ о случившемся. Но Хью для этого был слишком хорошим журналистом.
– Я принадлежу к старой школе, – сказал он. – Моя работа заключается в том, чтобы описывать факты в той мере, в какой мне удалось их обнаружить, предоставляя читателю самому делать выводы. Создавать святых – не мое дело. Я упомяну, что многие прихожане считали отца Хоббса святым человеком и уверены: смерть у алтаря стала эффектным завершением прекрасной жизни. Но своего мнения я высказывать не буду.
Я не мог с этим смириться:
– Хью, когда тебе нужно, ты излагаешь свою личную точку зрения и подгоняешь под нее свои истории свыше всякой меры. Вы, журналисты, вечно притворяетесь, что беспристрастно излагаете факты, и это вранье было бы тошнотворным, не будь оно смешным.
– Это называется «рупор общественного мнения»; так поступать диктует философия журналистики, которой непосвященному не понять. Вы, врачи, интересуетесь мелкими подробностями; мы, журналисты, рисуем картину в целом. И вообще, как, по-твоему, это будет выглядеть, если завтра я провозглашу его святым, а послезавтра коронер объявит, что он умер от алкогольного цирроза печени?
– Коронера не будет. Я выдал свидетельство о смерти, и больше ничего не нужно. Но как перед Богом, я жалею, что не потребовал его вставные челюсти.
– Я на них и без того уже насмотрелся. А ты что, хотел проверить, нет ли на них где-нибудь клейма «Сделано в Японии»?
– Ты чрезвычайно неуважителен. Журналистика покрыла твою душу жесткой бурой коркой. Нет, я всего лишь хотел бы провести анализ – не прилипло ли к ним что-нибудь.
– Ого! Что ты подозреваешь?
– Я ничего не подозреваю. Но возможно, мне удалось бы установить причину смерти чуть более интересную, чем остановка сердца. Ведь «остановка сердца» просто значит, что оно перестало биться.
– Я знаю. Но у тебя какие-то подозрения?
– Нет. Только профессиональное любопытство. Я не люблю подписывать официальные документы только потому, что мне кто-то приказал.
– Чарли? О да, он может быть безапелляционным. А как ты думаешь, он станет настоятелем Святого Айдана вместо покойного отца Хоббса? Если да, то в ближайшее время нам скучно не будет. Чарли не намерен сносить штучки архидиакона. Ты слышал его проповедь о церемониях? Он швырнул те же самые Тридцать Девять статей прямо Алчину в лицо. В этом один из лучших моментов англиканства: оно позволяет сидеть на двух стульях. Я против этого ничего не имею. Хорошая вера должна предоставлять значительную степень свободы. Но теперь мне нужно заняться статьей, несущей обывателям Торонто великую весть – что среди нас умер святой. Я полагаю, редактор решит, что она заслуживает трех дюймов на одной из самых скучных внутренних страниц. Так что не жди передовиц и фото.
Я был абсолютно честен с Хью: я в самом деле не видел ничего подозрительного в смерти Ниниана Хоббса, только чувствовал, что не проявил должной профессиональной добросовестности при выяснении причин. Однако я подозревал, что у моей незаменимой медсестры и коллеги Инге Кристофферсон помаленьку развивается неожиданная способность иронизировать. Кристофферсон присутствовала на той литургии в Страстную пятницу. Позже, в какой-то момент, когда меня не было в кабинете, она положила мне на стол конверт со следующей надписью:
«В сем конверте находится частица гостии, упавшая из уст преподобного Ниниана Хоббса, когда он совершал евхаристию в Страстную пятницу 1970 года. Возможно, Вы захотите ее сохранить. Если он в самом деле был святой, она может оказаться великой святыней».
Когда я направился в ризницу осматривать тело, Кристофферсон пошла со мной, предполагая, что мне может понадобиться какая-нибудь помощь – медсестры или секретаря. Вероятно, она заметила эту крошку в складках рясы. Но почему она ее сохранила?
Я положил конверт в ящик стола и забыл про него. Я не видел причин ставить свои отношения с Кристофферсон на шутливую ногу. Если Чарли или Дамы узнают, то будут недовольны; а так как Чарли меня обидел, я не хотел давать ему повод думать, что меня интересует эта история со святостью. Я начал обдумывать вопрос, заданный генерал-губернатором.
20
Дом пастора
Кокрофт-стрит
Торонто, Онтарио, Канада
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Первый роман «Дептфордской трилогии» выдающегося канадского писателя и драматурга Робертсона Дэвиса. На протяжении шестидесяти лет прослеживается судьба трех выходцев из крошечного канадского городка Дептфорд: один становится миллионером и политиком, другой — всемирно известным фокусником, третий (рассказчик) — педагогом и агиографом, для которого психологическая и метафорическая истинность ничуть не менее важна, чем объективная, а то и более.
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Робертсон Дэвис – крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной словесности. Его «Дептфордскую трилогию» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») сочли началом «канадского прорыва» в мировой литературе. Он попадал в шорт-лист Букера (с романом «Что в костях заложено» из «Корнишской трилогии»), был удостоен главной канадской литературной награды – Премии генерал-губернатора, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. «Печатники находят по опыту, что одно Убивство стоит двух Монстров и не менее трех Неупокоенных Духов, – писал английский сатирик XVII века Сэмюэл Батлер. – Но ежели к Убивству присовокупляются Неупокоенные Духи, никакая другая Повесть с этим не сравнится».
Что делать, выйдя из запоя, преуспевающему адвокату, когда отец его, миллионер и политик, таинственно погибает? Что замышляет в альпийском замке иллюзионист Магнус Айзенгрим? И почему цюрихский психоаналитик убеждает адвоката, что он — мантикора? Ответ — во втором романе «дептфордской трилогии».
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!