Чардаш заводных игрушек - [95]

А когда они покупали мороженое в парке и Эмезе с Энром склонились над лотком, продавщица изумилась: «Потрясающе, совершенно одинаковые глаза! Вы, должно быть, очень гордитесь вашими детьми, госпожа». И Бригита улыбнулась. Да, она гордилась ими. Гордилась своей идеальной семьей.

И в подвале «Тинкербель» комок боли вновь сжался в груди Эмезе, и выросли стены ее стеклянной тюрьмы, но теперь она знала, что осталось снаружи, и она пробилась к ним — к Бригите, Пети и Энру, она защитила свою семью, и стекло разбилось под ударами ножа, оцарапав ей руки до крови. Как много крови…

Но теперь в особняке Цсолтов все было хорошо.

***

Снизу тянуло могильным холодом. А из-за двери доносился лязг.

Дэниэл стоял перед дверью и не мог решиться. Слишком... слишком горькой, скорее всего, была правда. И, возможно, верное решение заключалось в том, чтобы никогда не открывать эту дверь. Никогда и ни за что.

Но он не мог. Это было бы неправильно. Он запрет эту дверь позже, если понадобится. Запрет так, чтобы никто и никогда не открыл ее. Или сделает что-то еще. Ну, то, что он обычно делает, верно?

Но Дэниэл Кармайкл не мог не открыть ее.

— Как думаешь, я поступаю правильно, Фрэн? — поинтересовался он, глядя на дверь, как кролик на удава.

— Если не вы, то кто, шеф?

— Верно, никто. — Дэн вздохнул. — Как же... как же это сложно иногда — быть комплементантом, Фрэн... — Он горько покачал головой. — Это, знаешь ли, не то, что... не то, чего я хотел. Все, чего я хотел после того, как получил свой Дар, это исправить некоторых людей, которым никто другой не мог помочь. Я... я лечил шизофрению, Фрэн, и... — Он сглотнул. — Я не хочу этого делать, ты знаешь? Но... я не могу не сделать этого. Потому что... — Он осекся. — Потому что Бог — это Мы.

Кармайкл согнул руки, а потом резко выпрямил их, надеясь продавить дверь внутрь, несмотря на замки.

Дверь прогнулась. Застонало ржавое железо, сминающееся его волей, покорежились и лопнули дужки замков. По металлу пошла рябь, будто дверь сама не могла решить, хочет она остаться запертой навсегда или же прямо сейчас радостно распахнуться во всю ширь, выпуская наружу то, что за ней таилось, чем бы это ни было.

Но разве двери было дело до того, что за ней? Она просто хотела выполнить свое предназначение, как и любой неодушевленный предмет. И, как и любой неодушевленный предмет, она не знала, в чем же именно это предназначение состоит.

Некоторые двери лучше не открывать.

А некоторые нельзя оставлять закрытыми.

И хрен ты отличишь одни от других.

Траут.

Может быть, Дэниэл и не отличил. Может быть. Однако... он принял решение. И считал его верным. Болезненным, тяжелым, но верным. Возможно, виной был его собственный кошмар, кто знает? Он никогда не видел того, что у него внутри. Или не помнил, чтобы видел. Но кто-то же должен был взять ответственность за этот выбор, разве нет? Если стоять на месте, не заблудишься. Это правда.

Но если стоять на месте, ты так никуда и не придешь, Дэн Кармайкл.

Снова согнув руки в локтях, он резко выпрямил их, посылая импульс двери.

Следующего удара она не выдержала.

Смявшись окончательно, подобно фантику от шоколадки, она сдалась, покорившись воле Дэна, и грудой исковерканного металла повисла на остатках собственных запоров, не в силах далее сдерживать тот невыразимый ужас, который таился...

— Ну наконец-то, — сказала Анастейша Сторм.

Дэниэл не ответил, глядя в проем.

Казалось, девушку совершенно не смущал факт собственной смерти. Продырявленная семнадцать раз, она сидела на железном сундуке, свисающем на цепях над ведущей в бездну воронкой, и, держась за цепи, раскачивалась взад-вперед.

— Я уж думала, мне десяток лет придется ждать подходящего момента.

— Подходящего момента для чего? — поинтересовался Дэн.

— Чтобы выбраться, конечно. — Ана беззаботно пожала плечами. — Думаешь, мне весело сидеть тут совсем одной? Так что я очень ценю твою помощь. Вопрос в том, что же дальше, Дэн?

— Хороший вопрос, — заметил он. — Вот ты выбралась. И что ты намерена делать дальше? Что в сундуке, кстати?

Ее глаза — глаза Ирвинга — окинули его холодным бесстрастным взглядом. В недрах ее прекрасной головы лучи автохирурга взрезали ткани, манипуляторы отодвинули мясо с костей, сняли черепную коробку, вскрыли грудную клетку, добрались до нервной системы, взвесили, измерили и просканировали все, что осталось.

— Она убила меня, знаешь. — Ана беспечно улыбнулась. Ее улыбка тоже казалась бы улыбкой Ирвинга, если бы тот вообще умел улыбаться искренне. — Так что... — Она неопределенно махнула рукой. — А в сундуке нож. Нож, испачканный моей кровью. Хочешь поглядеть?

— Да обойдусь. Я и так верю, — пожал плечами Кармайкл. — И ты не ответила на вопрос. Она убила тебя, и теперь ты...?

— Убью ее. Когда она окажется в петле, это будет справедливо. Убийство ведь не должно сходить людям с рук, верно? Тем более таким людям, как Эмезе Тихи.

— Таким, как Эмезе Тихи? А что в ней особенного? — удивился Дэн.

— Ничего, — с довольным видом произнесла Ана. — В том-то и дело, друг мой. Ни-че-го такого, что помешало бы мне превратить ее жизнь в ад.

— Логично, — согласился Дэниэл. — Впрочем, как показала практика, ты тоже не ничем особенным не отличалась. — Он ухмыльнулся. — Даже забавно, до какой степени.