— Итак, генерал, вы готовы к наступлению на русскую территорию?
— Я? — удивился пересчитывающий шиллинги китаец. — Почему я?
— А кто?
— Вы, господин полковник. Никто другой не посмеет командовать вашими дивизиями.
— Э-э-э…
— Но вы всегда можете нанять этого недостойного Ван Дзинвэя за какие-то жалкие три тысячи шиллингов.
— Чёрт побери!
— А ещё за десять тысяч этот недостойный Ван Дзинвэй готов обеспечить снабжение ваших дивизий продовольствием, господин полковник.
— Что?
— Но мой император не может кормить ваши войска за свой счёт, господин полковник.
— Да как вы… — сэр Уильям задохнулся от гнева, не в состоянии закончить фразу.
— Отказываетесь? — удивился китайский генерал. — Но это и в самом деле недорого.
— Чтобы я…
— Ну, как хотите. А теперь позвольте откланяться, господин полковник, этот недостойный Ван Дзинвэй торопится в столицу, чтобы припасть к ногам обожаемого императора и доложить о вашем отказе.
— Тысячу фунтов за всё! — сдался полковник.
— Подпишем договор?
— В задницу ваш договор, переходите в наступление, генерал.
— Как скажете, господин полковник.
Хлебнувший фронтового лиха солдат ценит уют, пусть даже временный, в окопе или землянке. А если случилось такому солдату остановиться где-нибудь более чем на три дня, то можно не сомневаться, что обустроится он с максимальными удобствами. Тут и скворечники военно-полевых сортиров сами собой появятся, и чугунные печки, и от кухни запахнет гречневой кашей с тушёнкой и луком. А в командирском блиндаже внезапно образуется кадушка с фикусом и с обязательными торчащими из земли папиросными окурками. Вот, кстати, загадка природы — никто и никогда не видел, чтобы кто-то тушил там папиросы, но они обязательно появляются. Говорят, будто даже в Генеральном Штабе такое случается с пугающей регулярностью.
На столе у командира роты пепельница из срезанной наискось гильзы трёхдюймового снаряда. Рядом коробка с «Герцеговиной Флор» и зажигалка.
— Угощайтесь, господа офицеры и прапорщики.
Аполлинарий Григорьевич Куликовский отдёрнул протянутую было руку от дорогущих папирос и достал из кармана трубку. Оно и правильно, в блиндаже вместе с командирами дирижаблей и нижегородскими драгунами чуть ли не сорок человек, и на всех одной коробки не хватит.
Именно летунам и был задан следующий вопрос:
— Что с ремонтом?
Уже знакомый Красному подполковник с голубой выпушкой на форменной бекеше нервно дёрнул щекой и смял мундштук папиросы:
— Плохо с ремонтом, Павел Алексеевич. Нам бы ещё недельку, и девять дирижаблей из шестнадцати поставим в строй. Полный ход не дадут, но восемьдесят километров в час…
— А сегодня?
— Сегодня только один, да и то не могу дать гарантии, что он будет способен проштурмовать маршевые колонный китайцев или их лагерь. Вы же, Павел Алексеевич, скорострельные пушки не вернёте?
— Пулемёты тоже не отдам, — кивнул Ротмистров. — Их только вчера вечером на позиции с превеликим трудом перетащили.
— Вот про позиции я и хотел сказать, — подполковник бросил в пепельницу испорченную папиросу и взял из коробки новую. — Вы можете гарантировать, что китайцы будут колотиться башкой в нашу линию обороны, а не обойдут её стороной? Какой смысл переть на пулемёты через минные поля, если можно сместить направление удара? Как показывает карта, в десяти километрах восточнее есть удобная для прохода долина, и ничто не помешает…
— Как это ничто? — перебил подполковника ротмистр Жуков. — А приказ императора? Вы, Леонтий Сергеевич, никогда не сталкивались с китайцами, кроме как в ресторане «Харбин»?
— Какое это имеет значение, Георгий Константинович?
— Очень даже большое, — усмехнулся Жуков. — Вот вы готовы пожертвовать жизнью ради выполнения приказа Его Императорского Величества?
— Разумеется, ведь я давал присягу.
— А устав?
— Что устав?
— В нём указано, что при всей вашей готовности отдать жизнь за Веру, Царя и Отечество, гораздо предпочтительнее, если это сделают наши противники.
— И всё равно не понимаю вас, Георгий Константинович, — признался подполковник.
— Воля императора заменяет китайцам устав и всё остальное, включая собственные мозги? — догадался прапорщик Куликовский.
— Именно так, — кивнул ротмистр Жуков. — Любая коррекция планов будет являться нарушением приказа императора, и на это вряд ли кто пойдёт. Так что будут колотиться головой в наши позиции как миленькие, и никуда не денутся. Я не застал русско-японскую войну, но может быть кто-то помнит атаку на пулемёты Порт-Артура?
Среди собравшихся в штабном блиндаже таких не нашлось, но их учебников истории Красный хорошо знал, чем закончилась та атака. Тогда сто двадцать тысяч японских солдат убились об оборону русского полка, и генералу Ноги даже мысль не пришла о возможности отдать приказ на отступление.
Кстати, после Большой Волны» смывшей Японию в Тихий океан и остановившей войну, этот генерал был повешен по приговору военно-полевого суда именно за бессмысленные потери. Почему у китайцев должно быть иначе?
— Василий Иосифович, что скажете? — капитан Ротмистров вопросительно посмотрел на Красного. — Вы же у нас специалист по китайцам.
— Я? — удивился Василий.
