Цесаревич Вася - [56]

Георгий Константинович зря надеялся, и никуда никому заглянуть не получилось. Китайцы кланялись как заводные игрушки и смотрели себе под ноги, а у единственного, кто не отводил взгляд, глаза на заплывшем лице казались прорезанными болотной осокой. Хоть заглядывай, хоть не заглядывай, всё равно ничего не увидишь. Судя по упитанности, минимум полковник, но на генерала весом пока не тянет. Вот почему у них так, чем жирнее, тем выше звание?

Красный и Куликовский остановились в пяти шагах от кланяющихся парламентёрах. Василий прошептал, почти не разжимая губ:

— Как и договаривались, Поля, молчи с умным видом.

На такое фамильярное обращение, граничащее с оскорблением, Аполлинарий Григорьевич злобно фыркнул и побагровел. Вот, это именно то, что нужно для начала разговора!

Но сам Красный говорить или задавать какие-то вопросы не торопился. Хоть и не курил никогда, но лениво достал из кармана затребованную у ротного командира коробку «Герцеговины Флор», постучал папиросой по ногтю большого пальца, выбивая табачные крошки, и с вопросительным недоумением посмотрел на толстяка. Тот правильно всё понял, и, исчезнув в одном месте, возник перед Василием с зажжённой спичкой, неведомо каким образом оказавшейся в его руке.

Хороший китаец! Правильный китаец! И даже рука со спичкой почти не дрожит.

Вася пыхнул густым папиросным дымом не затягиваясь, и поморщился от неприятного привкуса. И, разумеется, был неправильно понят — толстяк отбросил спичку и низко поклонился:

— Угодно ли будет господину выслушать вызвавшего его гнев этого недостойного Хуа Гофэна?

Переводчик из-за его плеча продублировал:

— Этот гой, господин подпоручик, спрашивает разрешения сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться.

Красный решил не афишировать знание китайского языка, и кивнул:

— Эрев тов![6] И что за гешефт хочет сделать ваш начальник?

Кажется, толстяк понимал русский язык, потому что затарахтел не дожидаясь перевода:

— Господин, от имени генерала Ван Дзинвэя этот недостойный полковник Хуа Гофэн покорнейше просит вас объявить провинцию Синьцзян территорией Российской Империи сроком на четыре часа.

— Зачем вам это нужно? — от неожиданного предложения Василий забыл о решении скрывать знание китайского языка.

— Для исполнения воли нашего императора, господин!

— Воля вашего императора заключается в передаче нам целой провинции?

— Всего на четыре часа, о чём мы готовы подписать договор.

— Не понимаю…

— Но это же очень просто, господин!

И после короткого получасового объяснения Василий нашёл, что в бредовом предложении китайского генерала есть некоторая толика здравого смысла. Клятва, данная китайскому императору его подданными, требует беспрекословного подчинения приказам, и подкреплена магической удавкой. Проще говоря, армия генерала Ван Дзинвэя получила приказ атаковать российскую территорию, и в случае неисполнения офицерскому составу дивизий грозит летальный исход. А вот если господин подпоручик похлопочет перед начальством о временном переходе провинции Синьцзян…

— Нашу благодарность, господин, можно будет потрогать руками, пересчитать, и переложить в кошельки!

— Всё это хорошо, — кивнул Красный. — Но что нам мешает отказаться и просто подождать вашей смерти?

— Она наступит не сразу, господин, — опять поклонился толстяк. — И ваши боеприпасы закончатся раньше, чем наши солдаты.

— Угрожаете? — удивился Василий. — В таком случае нам больше не о чем говорить.

— Прошу простить этого недостойного Хуа Гофэна за дерзость, господин, но вы неправильно поняли наши предложения. Генерал Ван Дзинвэй нижайше просит произвести наступление на ваши позиции с семнадцати ноль ноль до семнадцати ноль пять по местному времени, после чего войска будут отведены на исходные рубежи и начнут готовиться к почётной капитуляции. В благодарность за разрешение на наступление вам будет выдан настоящий английский полковник! Представляете, этот негодяй незаконно находится на территории Российской Империи, тем самым нарушая указ божественного императора Иосифа.

— Полковник?

— И целый взвод охраны при нём.

— Зачем нам целый взвод?

— Понял, господин, мы принесём только головы.

— Зачем нам их головы? Нет, это лишнее.

— Соглашайтесь, Василий Иосифович, — попросил доселе молчавший прапорщик Куликовский. — Они очень даже нужны.

— Зачем они вам, Аполлинарий Григорьевич?

— Матушке письмо напишу. Вы же не откажете помочь его переслать?

— Вы хотите отправить матери отрезанную голову?

— А что такого? — в свою очередь удивился Куликовский. — Если на ней будет форменный головной убор английской армии, то всё в правилах приличия.

— Да, но отрезанная голова…

— Ничуть не страшнее моего батюшки с глубокого похмелья. Так я могу на вас рассчитывать, Василий Иосифович?

— При всём уважении к вашей семье, Аполлинарий Григорьевич, вынужден отказать. Мы не варвары в отличии от…

Толстяк смиренно дождался, пока русские офицеры закончат разговор, и только потом с обязательным поклоном спросил:

— Этот недостойный Хуа Гофэн может сообщить своему генералу о положительном решении?

Василий подумал, и пожал плечами:

— Пожалуй, атаку в обозначенное время мы вам можем разрешить, а всё остальное обсудим по её результатам, — и добавил для переводчика. — А вас я попрошу остаться.