Центровые - [49]

… Довольно часто я слышу по радио или телевидению, читаю в прессе такие слова: «Тренер угадал». От этой фразы меня коробит. Тренер — не гадалка, не оракул, не досужий любитель заглядывать в будущее. Такие слова неэтичны по отношению к тренеру, да и абсолютно неправильны, неправомерны. Тренер, если, конечно, он настоящий тренер, должен все предвидеть, предполагать ход развития событий и иметь на каждый случай отработанный вариант, принимать непредсказуемые для других решения. Тренер постоянно думает о том, что следует предпринять в тот или иной момент, он обязан знать, чем чреват каждый эпизод, не говоря уж о целом матче. И когда тренер делает какой–то ход, это не разгадывание шарады. Он должен знать, что и зачем делает. И он полностью ответствен за свои действия…

Да, вы конечно же поняли, почему я разразился этой филиппикой. И мне говорили потом, что я угадал с Дерюгиным. Нет, не угадал, а твердо и точно знал, что нужно делать, как следует поступить и почему именно Коля был необходим в той ситуации, которая сложилась на площадке. Другое дело, что Коля был обязан не просто отбыть номер, а сыграть так, как мне, нам требовалось, чтобы выполнить поставленную задачу. И, веря в него, я в то же время рисковал. Но это был оправданный риск. Суть происходящего говорила о том, что я прав, что как раз Дерюгин я сможет создать перелом. Коля, как никто другой из наших центровых, умеет организовать, как шутят сами баскетболисты, «день авиации». То есть, сымитировав бросок, заставить соперника взмыть вверх и перекрыть пустое пространство. Сам же он в это время спокойненько бросает по свободному кольцу. В игре с подвижными, я бы даже сказал реактивными, американскими баскетболистами–неграми, очень эмоциональными, слишком горячими, чутко реагирующими на каждое обманное движение, это качество Дерюгина могло бы здорово пригодиться. И пригодилось. Помогло и его умение подставиться, упасть в сложной для судей ситуации (хотя арбитры как раз к нам всегда относились с особой строгостью). И вообще, в тот момент от Коли требовалось только одно: сыграть в свою игру. В ту, к которой он привык в тбилисском «Динамо», за которую его, правда, поругивали, однако в том финале именно такая игра и могла принести успех.

Может быть, до матча, да и в ходе его Коля нервничал. Даже наверняка очень нервничал. Но на площадке у него все получилось. Дважды подряд он забил очень нужные мячи. Затем поднял в воздух своих опекунов, обманул их и забил снова. Еще раз вызвал «огонь на себя», заработал два фола. Оба реализовал. Так за считанные мгновения, когда американцы, видимо, уже не ждали отпора, счет сравнялся. И теперь психологическое преимущество было уже на нашей стороне. Более того, Коля вселил уверенность в других. Играя спокойно, раскрепощенно, обводя и обманывая соперников, Коля приободрил наших лидеров. Ведь если он, далеко не ведущий игрок сборной, действует таким образом, то уж они–то и подавно должны сыграть сильно.

Так и произошло. Его входы в зону, финты, нацеленность на кольцо заставляли соперников ошибаться. А поскольку он чисто внешне был менее заметен, нежели наши центровые–гиганты, то приковывал к себе меньше внимания. И перед ним открылось привычное поле деятельности. И этой ситуацией Коля отлично воспользовался.

Тот финал надолго врезался мне в память. И когда меня упрекали в привязанности к Дерюгину, объяснялось это как раз данным обстоятельством: невозможностью забыть его взлет. Я ведь уже писал, что лучше помню удачные, яркие выступления своих баскетболистов. Поэтому даже когда видел, что игрок исчерпал свои возможности, что он уже не достигал необходимых кондиций или просто не вписывался в ту игру, которую я строил, все равно долго не мог с ним расстаться. Дерюгин — один из таких игроков. Да и полезность его долгое время не вызывала сомнений. Нужно было только найти для него место в сборной.

Когда мы пытались его соединить в стартовой пятерке с Ткаченко или Белостенным, ничего из этого, как я уже говорил, не выходило. И стало понятно, что делать этого не следует. Надо было использовать его козырь: умение забивать. Да, Колю нужно было «кормить» пасами, подчас освобождать от черновой работы. Что ж, в игровых видах спорта подобное разделение труда (один только забивает, другие на него трудятся) нередко. Когда же Коля пытался играть не в свою игру, ничего у него не получалось. Что касается его слабой игры в защите, из–за чего он редко попадал в сборную (мало кто любит «пахать» за другого), то это объясняется очень просто.

В «Динамо» (Тбилиси) Коля и вынужден, и должен играть все 40 минут без замен. Он — стержень команды, ее надежда и опора, ее главное действующее лицо, бомбардир, на чей счет приходится львиная доля очков клуба. Поэтому ему нужно сохранять свежесть на весь матч, да просто сохранить себя для команды. Вот и освобождают его от жесткой, контактной игры в обороне, чтобы не дай бог не получил фол. Вот и кричат ему постоянно тренеры: «Коля, не фоли, не торопись, играй внимательнее…» В такой манере он, естественно, и привык действовать всегда. А переучиваться нелегко. Да и не надо, особенно теперь, когда он уже сформировавшийся игрок, личность и, несмотря на молодые в общем–то годы, может считаться ветераном советского баскетбола: играет–то уже давно.