Ценный подарок - [8]
— Все, — поднялся из-за стола Копьев и протянул Сене руку. — Спасибо.
— Да нет же, — оправдывался бывший соученик, — может, так нужно…
— Извини, — сказал Копьев, — чаем не пою, жена спит, ей рано вставать.
Проводив первого критика будущей повести, Ярослав Иванович вернулся в кабинет, сел за стол и стал перелистывать рукопись, яростно отчеркивая что-то на полях. Время шло, окна в доме напротив погасли, и светилась только квартира капитана дальнего плавания Игоря Северянина, недавно вернувшегося из рейса и ставшего, как он говорил, на прикол.
Ярослав Иванович отложил рукопись в сторону; взявшись за голову, ерошил остатки когда-то кудрявых волос. И вдруг он закричал неожиданно громко:
— Варя! Варя! Иди сюда!
— Ярик, я уже сплю, — отозвалась заспанным голосом жена.
— Иди сюда! — сердито повторил Копьев. — Ты слышишь? Я зову тебя.
— Иду, иду, — с ласковой послушностью откликнулась жена и вскоре появилась в кабинете. На ней был легкий халатик и ночные туфли на высоких каблуках.
— Садись, — показал Копьев на кресло, в котором недавно располагался Сеня.
— Ты хочешь почитать мне что-нибудь? — спросила жена, искусно превращая зевок в улыбку.
— Нет, — посмотрел на нее Копьев проницательным взглядом следователя. — Скажи, где ты раздобыла шведскую бумагу?
— Боже мой! — возмутилась жена. — Из-за такого пустяка ты будишь меня?
— Где ты раздобыла шведскую бумагу? — жестко повторил Ярослав Иванович.
— Странный вопрос… Ты же знаешь, ее достал наш Коленька-переплетчик, чудо-мальчик…
— Где он взял ее? — продолжал допрос Копьев.
Варваре Михайловне так хотелось спать, что она чуть не упала с кресла.
— Откуда я знаю! — рассердилась жена. — Наверное, украл. Они все крадут.
— Украл? — повторил Копьев. — Тогда все ясно. Можешь идти спать.
— Тебе тоже пора, — сказала жена, но, увидев глаза мужа, прибавила: — Хорошо, посиди еще немного, у тебя, кажется, творческий взрыв.
Поцеловав Копьева в лоб, стуча каблучками ночных туфель, она ушла в спальню.
Оставшись один, Ярослав Иванович, взявшись руками за годову, бормотал:
— Все ясно, все ясно! Он украл бумагу в учреждении, я писал на этой украденной бумаге и незаметно для себя обокрал Толстого, Горького, Чехова. Какая же это заразная болезнь!
Обыкновенное
Она была молоденькая девушка, сержант-машинистка в армейской газете, он — капитан, военный корреспондент.
Как все журналисты, он писал информации, очерки и статьи о боевых действиях. Кроме того, в свободное время сочинял маленькие рассказы о любви.
— Вот что, капитан, — сказал ему редактор, — брось ты это, Максим Горький из тебя не выйдет.
— Слушаюсь, товарищ подполковник, — четко ответил он и продолжал писать.
Он был уверен, что его рассказы станут событием в литературе и будут долго жить. Но как сохранить их? Почерк у него был такой, что только он один мог разобрать его.
Однажды ночью он тихо постучал в дверь комнаты, где помещалась сержант-машинистка. Дом, который занимала армейская газета, был так мал, что девушка жила и работала в одной и той же комнате.
— Кто там? — раздался тревожный голос.
— Это я, пусти, пожалуйста.
— Товарищ капитан, я уже сплю.
— Не бойся, у меня дело.
Девушка поняла, что он не думает о плохом, и сказала:
— Подождите, товарищ капитан, я оденусь.
Она одевалась недолго. Он в нетерпении ждал, пока не открылась дверь. Девушка, как всегда, была в военном костюме, коротких сапогах. Офицерский ремень со звездой перетягивал ее тоненькую талию.
— Проходите, товарищ капитан, — сказала она.
Он вошел в узкую длинную комнату и впился глазами в машинку, стоявшую на столе.
— Садитесь, товарищ капитан, — улыбнулась девушка застенчивой и нежной улыбкой. — У вас срочная корреспонденция?
— Нет, другое. Видишь ли, я пишу рассказы, но редактор не одобряет их. Поэтому я не могу печатать днем. Извини, что пришел так поздно.
— Что вы, товарищ капитан, я уже выспалась. Здесь я сплю мало, не то что дома. Пожалуйста, диктуйте, — села она за пишущую машинку и по привычке вставила лист с копиркой.
— «Рассказ о потерянной и возвращенной любви», — громко прочел он и стал диктовать, искоса наблюдая за машинисткой.
Она сидела прямо. Длинные, сильные пальцы ровными ударами били по клавишам, губы, казалось, повторяли каждое слово, которое она печатала.
— Все! — сказал он.
— Уже? — вздохнула она и, вынув из машинки рукопись, протянула ему первый экземпляр. — Посмотрите, может, я наврала.
Он уселся за стол, стал внимательно рассматривать свой рассказ. В перепечатанном виде он казался еще лучше.
— Молодец! Ни одной ошибки.
— Слава богу! Когда мне нравится, я совсем не ошибаюсь.
— Так тебе понравилось? — стараясь казаться безразличным, спросил он.
— Ужасно! Скажите, товарищ капитан, вы все это из жизни взяли?
— Конечно. Каждый писатель пишет о том, что он пережил.
Она посмотрела на него с наивным восторгом:
— Значит, тот молодой человек, который так любил, это вы?
— Ну, не совсем, но отдельные мои черты у него есть, а что ты думаешь о героине?
Девушка смутилась, но сказала отважно:
— Пожалуйста, не смейтесь, товарищ капитан, я хочу быть такой, как она, если полюблю. Я ведь еще никого не любила по-настоящему. Вот в девятом классе, — вдруг засмеялась она, — я влюбилась в одного мальчишку, он был хорошенький, но глупый. Это скоро прошло, как весенний дождик. Простите, что я болтаю чепуху. Я ведь всего десятилетку кончила, а по литературе у меня были только четверки, а один раз, стыдно сказать, схватила тройку.
Юмор нужен человеку как воздух. Люди, лишенные этого бесценного дара, унылы и скучны.Писать юмористические рассказы нелегко. Дело не только в том, чтобы смешить. Ради этого не стоит браться за перо. Смех - дело полезное. Врачи утверждают, что он излечивает от многих недугов.Может быть, не все рассказы и сказки понравятся читателю. Что ж поделаешь? Каждый писатель-юморист должен уметь ни на кого не обижаться.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.