Цена Жизни - [5]

Илья Андреевич поспешил навстречу дочери. Поля обняла отца и сказала:

— Папа, это моя подруга по гимназии Настя, Она будет у нас всё лето….

— Хорошо, хорошо, — проговорил Илья Андреевич и, обняв обеих девушек, повел их в дом.

Все разошлись, и только Даша еще стояла, не понимая — почему Поля так поступила, даже не взглянув в ее сторону.

На лето Дашу перевели со скотного двора на полевые работы, так как скот, в основном, был на выпасах, и ухода за ним было меньше. Всё лето Даша так и не видела Полю, а когда пришло время провожать Полю в город, то Даша, обидевшись на нее, просто не пошла на эти проводы.

На зиму Дашу перевели работать на конюшню в помощь конюху Захару Матвеевичу. Захар был вдовый, жена его умерла лет десять тому назад, и он жил один. Практически Захар всё время проводил на конюшне. Жил он как и все работники в людской, как наемный работник, а по сути он был крепостным. В его маленькой комнатушке всё было просто: деревянная самодельная кровать, небольшой столик и две табуретки. Еду он себе готовил, как и все, в общей кухне. Около двери на вешалке висел чистый кафтан, в котором он иногда посещал церковь. Так же жили и все обитатели людской, работая по 12–14 часов в сутки, а когда требовалось и больше.

Даша сразу привязалась к этому на вид угрюмому, но доброму и работящему человеку. Она плохо помнила своего отца, и вот дядя Захар напомнил ей отца, в ее детских и далеких воспоминаниях.

Захар всю тяжелую работу брал на себя, а Даша занималась с молодняком.

Работая на конюшне, она заметила такую особенность лошадей, какие они умные и, как и чем отличаются они от коров. Однажды, придя чуть раньше Захара на конюшню, Даша заметила, как все лошади сразу повернули головы в сторону входа, но, увидев ее, потеряли сразу к ней интерес. И тут появился Захар, и лошади тотчас стали его приветствовать тихим ржаньем. И пока Захар шел вдоль конюшни, лошади вытягивали шеи и просили «гостинца».

И Захар давал каждой лошади небольшой кусочек хлеба, взятый с помещичьей кухни. И они в знак благодарности слегка помахивали или кивали головами.

Захар заходил в стойло каждой лошади, ворчливо что-то говорил и смотрел, все ли у них в порядке, не пустые ли у них кормушки. И когда Захар входил в стойло, хозяйка или хозяин этого стойла слегка отстранялись, пропуская его внутрь, и как бы извинялись, если что-то не так у них получилось…

Даше очень нравилось то время, когда весной появлялись маленькие жеребятки, и она обнимала их за шею и приближала их головки к себе. А они своими бархатными губами щекотали ей шею и уши.

Когда лошадей переводили на подножный корм, часть работников конюшни переводили на полевые работы. Перевели на лето и Дашу, ей этой весной исполнилось 15 лет. Свидетельство о своем рождении, ее единственный документ, который был у нее, Даша бережно хранила.

Даше никто и никогда не отмечал дни рождения, в крестьянских семьях, особенно в бедных, это не было принято.

Наступал сенокос, самое любимое время года для Даши. И она целыми днями сушила и сгребала сухое сено в небольшие копны, которые потом стоговали. Даша любила после трудового дня броситься в копну душистого сена и вдыхать его пьянящий аромат и лежать неподвижно, ни о чем не думая. А потом пойти на речку и броситься в её ещё не остывшие воды…

Вот и в этот трагический июньский день Даша пошла на речку искупаться. Как и обычно она пришла на свое любимое место, где густые заросли скрывали этот плес. Обещанного купальника она так и не дождалась. Сбросив платье, она прыгнула в воду и долго плавала, наслаждаясь её прохладой.

Стало смеркаться, и Даша, выйдя из воды и немного не дойдя до своего платья, вдруг почувствовала, что кто-то сильно схватил её сзади за шею. Даша попыталась освободиться, но те же сильные руки опрокинули ее на спину. Даша попыталась позвать на помощь, но руки еще сильнее сжимали ее шею. Она почувствовала резкую боль во всем теле и потеряла сознание.

Очнувшись, Даша почувствовала, что кто-то легонько бьет ее ладошкой по щекам. Открыв глаза, Даша увидела, что рядом с ней сидит Петр Зуев, сын старосты. Увидев, что Даша открыла глаза и застонала, Петр произнес:

— Ну, слава Богу, — встал и быстрым шагом направился вверх по тропинке.

Даша сразу поняла, что Петр над ней надругался, и она залилась горючими слезами. Она дождалась, когда стало совсем темно, и одев платье, медленно побрела к себе в людскую. Закрывшись в своей комнатушке, Даша всю ночь проплакала, проклиная и Петра Зуева, и свою несчастную судьбу.

На другой день был какой то церковный праздник и Илья Андреевич разрешил людской до обеда отправиться в церковь. Даша в церковь не пошла, осталась в своей комнатке и вдруг вспомнила, как в эту «пасху», когда она была в церкви и молилась вместе со всеми, низко кланяясь, а когда она подняла голову, увидела, что на нее смотрит Петр Зуев. Она тогда не придала этому никакого значения, и после всеобщего ликования по поводу праздника, и совсем забыла об этом случае.

Даша на свое здоровье не жаловалась и, поэтому все содеянное вчера, не отразилось на ее здоровье. На другой день вместе со всеми она вышла на работу, но это была уже другая девушка. Из веселой и жизнерадостной она превратилась в свою тень.