Цена Жизни - [15]

Эти мысли после посещения кладбища еще долго не покидали Семена.

* * *

Прошло еще три года. Наступил 1895 год. В этом году Семену надлежало идти в солдаты. Так как Семен работал у помещика Старовойтова, то урядник, ведающий набором рекрутов, прибыл к Илье Андреевичу. Однако Илья Андреевич, выслушав урядника, сказал:

— Я отошел от управления хозяйством. Теперь этими вопросами занимается мой зять Григорий Иванович Бунич. Но он в отъезде, и в его отсутствие всеми вопросами ведает его жена, моя дочь Поля.

На другой день Поля передала Семену, что ему необходимо придти в дом старосты, и при этом добавила:

— Семка, тебя забирают в солдаты. Служи честно царю и отечеству. Вспоминай и нас иногда. А когда закончишь службу, возвращайся к нам в село Старовойтово. Ну, а теперь — прощай…

И она поцеловала Семена и трижды перекрестила его.

В доме старосты была и сельская управа. Когда Семен пришел туда, там уже сидели два паренька Семкиного возраста. И дьяк оформлял им сопроводительные документы.

Когда дошла очередь до Семена, дьяк стал спрашивать его фамилию и отчество. У Семена не было ни фамилии, ни отчества, так как он не знал даже имени своего отца.

— А что же тебе мать не сказала имя твоего отца? — спросил староста.

— Мама умерла скоропостижно, — ответил Семен. Она не успела сказать имя моего отца, а вот крестик, который сейчас на мне, это подарок моего отца маме. Он именной. А фамилии у нас не было, мы же крепостные крестьяне, и отец моей мамы, то есть мой дедушка, всю жизнь был пахарем у помещика Старовойтова. А этот крестик подарил маме мой отец, когда уезжал за границу. Это были её последние слова перед кончиной, вот и всё, что я знаю.

И Семен снял крестик с шеи и показал его старосте. Староста взглянул на крестик и сразу всё понял, — на нем стояли мелкие латинские буковки. И он убедился, что недаром еще тогда ходили слухи по селу, что Семка, Дашин сын и работник Ильи Андреевича это грех его блудного сына. И староста сказал дьяку:

— Пиши ему в документах, что он Зуев Семен Петрович…

Дьяк внимательно посмотрел на старосту, — не ошибка ли это?

— Нет, не ошибка. Так и пиши, — сказал староста. А Семен таким образом приобрел и отчество и фамилию.

После того как все формальности были исполнены староста завел Семена в свой кабинет. На столе находилась фотография семьи старосты, где были изображены сам Иван Петрович, его умершая жена и их сын, молодой человек с улыбкой на лице, Петр Зуев. Староста осторожно вынул фотографию из-под стекла и ножницами отстриг фото молодого человека, подал его Семену и сказал:

— Береги это фото. Это твой отец.

Староста еще раз посмотрел на фото, потом на Семена. Сходство было поразительное.

— Сохрани это фото, может быть когда-нибудь с отцом и встретитесь. А я, выходит, твой дедушка. Вот только слишком поздно мы с тобой об этом узнали.

А на следующий день всех будущих рекрутов урядник увез в Тамбов и передал их местному начальству. Так Семену и не пришлось попрощаться с Григорием Буничем, о чем он больше всего жалел.

ГЛАВА 3 СЕМЕН ЗУЕВ — КОНВОИР ССЫЛЬНЫХ

Из Тамбова будущих солдат отправили в Москву для прохождения дальнейшей службы. В Москве Семена определили в охранные войска для конвоирования арестантов в ссылку и на каторгу в Сибирь.

Военному делу Семена учили недолго, всего три месяца: в совершенстве владеть оружием, метко стрелять, и главное, знать все инструкции и предписания, что положено, а что и не положено при этапировании арестантов. И после принятия присяги Царю и Отечеству, конвойных прикрепили к Бутырской тюрьме. Начальство конвойных стало ожидать когда будет собрана основная партия арестантов для отправки по этапу в Сибирь, как уголовников, так и политических.

Вначале лета 1896 года Семену Зуеву впервые пришлось принять участие в этапировании арестантов в Сибирь на каторгу уголовников и на поселение политических заключенных. Начальство решило отправить большую партию арестантов в конце июня, когда еще не наступило жаркое время, которое очень пагубно действует на арестантов.

Ранним июньским днем вокруг острога стали собираться родные и близкие арестантов. Вся подготовка к их отправке проходила внутри острога за железными воротами. Все сопроводительные документы переписывались несколько раз, чтобы не было никакой ошибки. И около ворот острога стояло несколько подвод для перевозки скудного скарба арестантов и для очень слабых. Которым было тяжело даже дойти до вокзала.

Потом открылись ворота и из них вышли конвоиры и организовали коридор, по которому должны выйти арестанты. Потом стали выходить и они. Впереди шли уголовники колонной по четыре, гремя кандальными цепями. Сначала шли мужчины, а за ними женщины.

За уголовниками на некотором расстоянии шли политические, и тоже впереди мужчины, а за ними и женщины. На руках у них были наручники, надетые на каждую пару арестантов, как бы сковывая их друг с другом. Толпа арестантов представляла однообразную серую массу, двигающуюся вдоль дороги.

Затем толпу остановили, и стали еще раз проверять по спискам. Вещи арестантов погрузили на подводы, и на них же сели слабые и немощные. И потом эта колонна арестантов направилась на вокзал, чтобы по железной дороге переправиться до Нижнего Новгорода, а там уже пешком до Перми.