Цена Жизни - [12]

— Может быть, мы с тобой Даша, когда-нибудь и породнимся.

— Может быть…. Пути Господни неисповедимы, — ответила Даша.

В последнее время она стала часто вспоминать Бога.

Постирав белье и рубашку, Даша решила сходить на речку и это всё прополоскать, чтобы Семкина рубашка пахла речной свежестью, благо речка недалеко и ледостав уже прошел.

Нюра решила своё белье тоже прополоскать. И она сказала Даше:

— Ну, ты иди, а я следом за тобой, вот только это достираю…

Даша положила мокрое белье в ведро и не спеша пошла на речку. Подойдя к мосткам, Даша увидела, что большая вода еще не ушла и немного заливает мостки. Она оставила ведро на берегу, взяла Семкину рубашку, шагнула на мостки и, поскользнувшись, очутилась в воде.

Даша испугалась, и очутившись по шею в ледяной воде, она лихорадочно стала хвататься руками за края мостков, чтобы подтянуться и выбраться из воды. Но руки ее стали неметь и скользили по набухшим доскам. От страха и в отчаянии Даша стала кричать:

— Помогите, помогите, люди…

Но на речке и поблизости никого не было. Даша устала и от безысходности опустила руки, решив, что это Божья кара, но за что?

А Нюра, постирав свое белье, тоже понесла белье на речку полоскать, заранее договорившись с Дашей еще в прачечной. Но, не дойдя до речки, она увидела, что на мостках Даши нет, и сердце Нюры забилось в тревоге. Она побежала к мосткам и увидела Дашу, барахтающуюся по шею в воде. Нюра легла поперек мостков, просунула ноги между досок барьерчика, который был только с одной стороны. Опустив руки в воду, Нюра схватила Дашу за одежду и стала вытягивать ее из воды. Они обе старались из последних сил, крепко держа друг друга за одежду. Так общими усилиями Даша оказалась на берегу.

Подруги, мокрые, но счастливые, схватив свои ведра с бельем, побежали в прачечную. Там они высушились и разошлись по своим комнатушкам.

А вечером Даша позвала Захара Матвеевича отметить день рождения Семки. Захар пришел со своей табуреткой, а Семка надел свою красивую рубашку, которая хотя и немного, но побыла в речной воде.

Даша налила конюху полную стопку медовухи, а Семену половинку. Но подумав, что жизнь у Семки будет неполная, долила до полной. А вот себе она налила ровно половину стопки. Потом она налила Захару еще одну, а Семка от второй стопки отказался.

Даша убрала остаток медовухи. Они долго сидели, говорили о жизни, и о прошлой и о настоящей, и о разных случаях, произошедших с ними. И досиделись до того, что фитиль в лампе стал гаснуть. Семка пошел ночевать к дяде Захару, а Даша осталась в своей комнатушке.

Утром Даша пошла к Поле, хотела рассказать ей о вчерашних посиделках, как отметили Семену день рождения. Но Поля, встретив её, попросила сначала помочь поварихе, а то работница по кухне заболела, и заменить ее некем. И Даша пошла помогать на кухню.

Два дня Даша отработала вроде бы ничего не чувствуя, а на третий день к вечеру ей стало нездоровиться, и она еле передвигалась по кухне. На кухню зашла Поля и увидев Дашу в таком болезненном состоянии, спросила:

— Даша, что с тобой? Ты вся горишь…, -и потрогала ее лоб.

У Даши был жар, и Поля заставила Дашу лечь в постель. На утро Даше стало еще хуже. И Поля попросила мужа зайти на конюшню и сказать Семке о болезни матери.

Семка пришел к матери вечером, Даша лежала на кровати, а горничная Поли за ней ухаживала. Поля сказала Семену, что она попросит местного лекаря осмотреть Дашу.

На другой день пришел лекарь со своей трубкой, похожей на детскую игрушку. Он долго слушал Дашу, приставляя трубку к своему уху. Потом он сказал Поле, что у Даши простужены дегкие, и эта болезнь серьезная и надо надеяться только нга Господа Бога.

А Даше становилось всё хуже и хуже. Семен приходил к матери каждый день надеясь на чудо, но чуда не происходило. И в конце второй недели болезни Даши ей стало совсем плохо. Поля послала горничную в конюшню за Семеном. Тот сразу пришел, Полоя встретила его у двери комнаты, где лежала Даша. Поля открыла дверь и сказала:

— Иди, простись с матерью. Она очень плоха…

Семен зашел в комнату, на кровати лежала его мать с закрытыми глазами. Даша почувствовала, что пришел Семка, и не открывая глаз тихо проговорила:

— Ты прости меня, мой сыночек, прости за то, что я так рано покидаю тебя, но так, видимо, угодно Господу. Один раз Господь спас меня и тебя от речки. Давно это было, а вот сейчас…

Она хотела еще что-то сказать, но только пошевелила губами. Затем она открыла глаза, и Семен видел, как это ей трудно дается. А потом уже шепотом проговорила:

— У нас в комнатушке за иконой лежит крестик, завернутый в тряпицу. Это крестик твоего отца. Он именной, там выбиты две латинские буквы. Ты никогда не спрашивал, кто твой отец и где он. Отец твой сейчас за границей, может быть ты с ним когда нибудь и увидишься.

Она помолчала немного и прошептала:

— А теперь поцелуй меня и иди… И будь счастлив. Ведь ты мое продолжение… и живи долго, долго… Я не хочу чтоб, ты видел, когда я буду прощаться с этим миром, чтобы вознестись на небеса…

Семен поцеловал мать и сдерживая рыдания вышел за дверь. Крупные слезы катились по его щекам, и только сейчас Поля заметила, как Семен похож на Петра Зуева.