Цена неравенства. Чем расслоение общества грозит нашему будущему - [137]

. Короче говоря, просто неправильно считать, что лучший способ поддерживать высокую занятость и сильный рост – сконцентрироваться на инфляции. Фокус на инфляции отвлекает внимание от вещей куда более важных: потери от даже умеренной инфляции несравнимы с потерями в результате финансового коллапса.

Делая кому-то одолжение

Как мы видели, в стандартных экономических моделях существует обоснование для поддержания низкого уровня инфляции, но эти модели ведут в неверном направлении. На основании этих моделей защитники удержания инфляции на низком уровне борются за низкую инфляцию, поскольку это будет хорошо для экономики в целом. Они не выделяют держателей облигаций как больших получателей выгоды от низкой инфляции. Инфляция, как она есть, это самый жестокий налог. Он влияет на каждого без разбора и особенно – на бедных, кто меньше всего способен её вынести. Но спросите кого угодно, кто находится без работы уже четыре года, что он предпочтет – ещё один год безработицы или небольшой рост инфляции, скажем, от одного до двух процентов. Ответ однозначен. Потери, которые безработица приносит работникам, высоки и ими трудно управлять. Лучше хоть какая-то работа, зарплата на которой понижается в реальных терминах на несколько процентов, чем её отсутствие.

Эксперты Уолл-стрита привыкли утверждать, что инфляция вредит бедным пенсионерам, но этот аргумент также некорректен – по крайней мере с тех пор, как программа социального страхования корректирует инфляцию664 и её получатели, следовательно, защищены. В периоды, когда рынки работают хорошо, работники также защищены. Растущие цены увеличивают (предельный) доход производителей, а значит, соразмерно должна увеличиваться зарплата работников665. Это в основном потому, что в периоды исторически высокой инфляции были большие стрессы в реальном секторе экономики, эпизоды инфляции часто сопровождались снижением реальных доходов работников.

Держатели облигаций не делают никому одолжения, когда они поддерживают бдительность в отношении инфляции, и особенно тогда, когда они убеждают денежные органы повышать процентные ставки. Они просто помогают себе. И это – односторонняя ставка: если даже центральные банки бдительны чрезмерно, а инфляция ниже, чем они ожидали, или если цены на самом деле индуцированы её снижением, то держатели облигаций все равно выиграют – как из-за высоких процентных платежей, ими получаемых, так и за счёт более высокой стоимости денег, которые они получат назад, когда настанет срок платежа по облигации.

Нет компромиссам

Докризисный экономический анализ утверждал, что государственное вмешательство не нужно не только потому, что рынки сами по себе – эффективны и стабильны, но и потому, что вмешательство это неэффективно. Пузыри, по этой логике, не существовали. А если он, пузырь, возникал, государство в него не верило до тех пор, пока он не лопался. Да и то сказать, единственный видимый властями инструмент избавления от него – тупой инструмент процентных ставок. Выходило, что лучше было позволить пузырю надуваться и лопнуть, чем искажать экономику в попытках его предотвращения, поскольку расчистка хаоса после оказалась более дешевой.

Если бы лидеры ФРС не были так привязаны к мысли, что пузырей не существует, им было бы очевидно (как это было очевидно профессору экономики Йельского университета Роберту Шиллеру (Robert Shiller), одному из ведущих экспертов жилья)666, что беспрецедентный рост цен на жилье относительно доходов почти наверняка представляет собой пузырь. Добавим, что Федеральный резерв не должен был опираться на изменения процентных ставок, чтобы замедлить пузырь – он должен был повысить нижний порог платежных требований или усложнить стандарты кредитования. Конгресс дал ФРС власть делать это в 1994 году. Однако ФРС связала себе руки своей привязанностью к рыночному фундаментализму.

Примерно то же имели в виду экономисты, говоря о том, что деятельность ФРС должна соблюдать условие не обращаться к безработице. Люди в динамичной экономике должны передвигаться с работы на работу, а это требует времени, что создаёт естественный уровень безработицы. Толкать экономику за пределы этого естественного уровня будет, в сущности, означать – подталкивать экономику к постоянно растущей инфляции (с этой точки зрения). Как только уровень безработицы падает ниже естественного уровня, даже ненадолго, – инфляция повышается; но участники рынка ожидают именно такой динамики инфляции, а потому встраивают её в зарплаты и повышение цен. В конце концов (и в глазах этих экономистов – довольно скоро) центральный банк будет вынужден сдаться, позволяя безработице вернуться в естественное состояние. Но тогда, согласно этому взгляду, дальнейшая цена должна быть заплачена, чтобы понизить уровень инфляции. Чтобы это сделать, безработица должна быть выше естественного уровня. Иначе инфляция станет просто постоянной. Их утверждение: выгод от временно низкого уровня безработицы гораздо меньше, чем издержек – в более высокой инфляции и последующей высокой безработице.

Эти идеи обеспечили интеллектуальный комфорт для центральных банков, которые не хотели ничего делать по поводу безработицы. Но существовала суровая почва для скептицизма по поводу этих идей: некоторые страны, как Гана и Израиль, сумели понизить инфляцию очень быстро и с малыми затратами. Лежащая в основе гипотеза о том, что существуют устойчивые отношения между уровнем безработицы и скоростью ускорения инфляции, не прошла испытание временем. И даже более сильная гипотеза, обосновывающая утверждения, что издержки дефляции куда больше, чем польза от несколько повышенной инфляции, никогда на самом деле не была доказана