Цена манильской сигары - [62]

Вскоре после визита Устинова на прилавках книжных магазинов Филиппин появилась «Моя Россия». Книга имела огромный успех и была раскуплена мгновенно. Позиция автора, внимательного, объективного, непредвзятого наблюдателя, помогла многим филиппинцам «проникнуть в тайны русского характера, — как отметил один из журналистов, освещавших пребывание на Филиппинах Питера Устинова, — увидеть его весьма привлекательные черты и убедиться, сколь нелепо приписывать терроризм русским, сколь дико представлять его как стержень и основу русской души». На Филиппинах благодаря Питеру Устинову еще раз увидели и ощутили нелепость мифов о советской военной угрозе еще раз поняли, откуда на самом деле она исходит.

Филиппинцы внимательно следят за деятельностью и выступлениями Устинова. Однажды в одной из передач манильского телевидения, озаглавленного «Против ядерного безумия», были приведены слова, сказанные на встрече участников Иссык-Кульского форума с М. С. Горбачевым: «Есть принципы личной гигиены, они хорошо известны. Если поранишь палец и не вылечишь рану, то заболит кисть руки. Если не начать лечить, зараза пойдет по всей руке, до плеча, а если и это проигнорировать, то можно и умереть. Теперь, очевидно, надо всем довести до сознания, что человечество требует от нас такого же отношения, как и наше собственное тело. Если ты живешь на ладони у судьбы, то не надо думать, что люди, которые живут на пальцах ноги, очень далеки от тебя»[20].

ХИРУРГ «ИЗ ХАРЬКОВА»

Пожарник умирал. Медицинская сестра, глядя на изуродованного человека, плакала. Ио сделать ничего не могла, точнее, не имела права: прежде чем разрешить внести носилки в приемный покой, она должна была потребовать деньги за лечение или хотя бы залог. Денег ни у отца пожарника, ни в кассе пожарной части не было. У тех, чье имущество спасал от огня человек, деньги имелись. Чек в оплату за использованную на тушение воду был выдан немедленно. А больше — ничего. Перед умирающим захлопнулась дверь в спасение, в жизнь. Его возили из больницы в больницу, но везде — одно и то же: большинство филиппинских больниц — частные. И вот тогда кто-то из отчаявшихся родственников вспомнил: «Есть же хирург из Харькова! Немедленно к нему!»

Это была сенсация. Спасти человека, который потерял более семидесяти процентов кожи! Да еще после того, как с момента «поражения огнем» прошло без всякой помощи пострадавшему слишком много времени. К тому же врач не потребовал денег перед тем, как взялся за скальпель. Вот почему на другой день к Рене дель Кастильо-Валерио ринулись журналисты. Надо отдать должное большинству из них: залогом успеха они сочли не только мастерство хирурга. Хотя и оно удивляет: ведь Рене всего тридцать лет. Дело в том, что среди части современных «сыновей Эскулапа» на Филиппинах господствует дух наживы, своеобразного социального и духовного эгоизма. Поэтому, подчеркивая благородство Рене, бескорыстие, самопожертвование, газетчики вспомнили немало случаев, когда на пороге больниц погибали роженицы и появившиеся на свет младенцы, что за единственную таблетку от боли в животе надо отдать столько, сколько стоит килограмм риса — обед для целой семьи… Конечно, писал один из обозревателей «Буллетин тудей», вся система здравоохранения нуждается в ломке, которая была бы частью общих глубоких социальных преобразований. Но ведь многое зависит и от самих врачей. Сегодня «утечка» медицинских кадров из Филиппин приобрела гигантские масштабы. Остающиеся врачи стремятся взять с больного все, чтобы сколотить себе состояние. «Этому дьяволу наживы, — говорил заместитель директора филиппинского противотуберкулезного общества, — продали души многие выпускники медицинских факультетов. Во-первых, потому что вышли из семей, где этот дьявол был божеством, и, во-вторых, вследствие того что атмосфера многих вузов определяется преподавателями, которые убеждают студентов в том, что врач-де вне родины, что болезни универсальны, наднациональны, космополитичны. Врач, мол, везде нужен, везде полезен, независимо от того, где он врачует, — все идет на пользу человечеству в целом».

Вот почему вопросы к Рене дель Кастильо журналисты задавали, исходя из этих позиций. Рене рассказал о себе, о своей семье. Дед его, Матео дель Кастильо… Внук достает альбом со старыми фотографиями. Вот Матео дель Кастильо перед уходом на демонстрацию. До сих пор в Маниле помнят ее. Сентябрьским утром 1945 года собралось около шестидесяти тысяч человек. В основном крестьяне из Центрального Лусона и рабочие Манилы. Взметнулись лозунги: «Президент Трумэн… дайте нам независимость!», «Назначить на правительственные посты тех, кто боролся против японцев!», «Дайте крестьянам семена и землю!», «Заработная плата должна соответствовать стоимости жизни!». Под проливным дождем демонстранты вышли на площадь Гипит, где состоялся митинг. Одним из ораторов был коммунист Матео дель Кастильо. Возгласами одобрения, аплодисментами встретили речь признанного вождя сельских тружеников.

— Дед, — с гордостью говорит Рене, — стал одним из основателей первой на Филиппинах боевой крестьянской организации — Национальной конфедерации крестьян. Но он не только поднимал движение угнетенных масс деревни, но и много сил отдавал укреплению союза их с рабочими.