Цена манильской сигары - [5]

Судя по легендам, жители Лусона были добрыми и целомудренными людьми. Их верования утверждали такие благородные принципы, как откровенность, коллективизм, честность. Конечно, по устным сказаниям сейчас трудно судить, кто конкретно внес в ту или иную легенду свою правду — аэта, игорот, китаец или человек, пришедший с берегов Ганга, — каждый имел свою культуру, свое представление о мире.

Эти легенды молодой ученый, сопровождавший меня, назвал «посланиями истории», бережно и трогательно несущими добро. Они не только радовали, очищали и украшали внутренний М1ир людей в прошлом, но и воспитывали жизнестойкость, трудолюбие, отрицали несправедливость. Слушавший нас журналист, в свою очередь, добавил: «Эти легенды дают людям радость, а радость для человека — самая желанная и самая здоровая энергия. Поэтому мы считаем: филиппинцы даже в самых трудных ситуациях стремятся найти утешение не в злобе, не в мести, а в радости».

Позже я убедился, что это своего рота если не официальное кредо, то глубоко утвердившееся отношение многих филиппинцев к жизни, ее проблемам. Не случайно один гонконгский журнал озаглавил статью о сегодняшней филиппинской действительности так: «Проблемы решает праздник». Как это ни покажется удивительным, такая оценка национального характера филиппинцев не вызывает возражений. Напротив. Известная и уважаемая на Филиппинах писательница и историк Кармен Герерро Накпил говорила мне:

— Филиппинец со своим характером легко становится предметом подобных насмешек. Действительно, филиппинцы могут обратить тайфун, потерю урожая риса, поражение на поле боя в повод для игр и развлечений… В этом никто не сравнится с филиппинцем, то есть в плане его непоколебимого оптимизма, его широкой улыбки, с которой он приветствует даже самое мрачное утро.

Этот настрой, по мнению писательницы, свойствен и всей Маниле, делая ее ярким цветком, над которым вечно царит дух карнавала. Но ведь ни один карнавал не обходится без масок. Потому, вероятно, он и безудержно весел — за масками не видно слез.

Еще в Аль-Азхаре я познакомился с первыми отчетами мусульманских путешественников. В одном из них есть слово «Мэйнила». Уже на Филиппинах я у°нал, что «яйла» в переводе означает растение индиго, которое после соответствующей обработки становится красителем, придающим ткани нежный синий цвет. Долгое время этот краситель был желанным, дорогостоящим дефицитом. И, пользуясь все возрастающим спросом, владельцы «нилы» получали немалые прибыли. Жители «Мэйнилы» называли себя «тага-илог», то есть «люди реки», чем они очень гордились.

Манила росла быстро. К XVI веку это был уже город с двухтысячным населением, расположившийся на земле в форме языка, края которого омывали море и река Пасиг. Правили им вожди — выходцы из мусульманского мира. На этом заканчивалось сравнительно спокойное движение истории. Она загремела тяжелыми шагами, когда появились европейцы-завоеватели. Легендарный Магеллан приказал поставить католический крест на острове Себу и назвал весь архипелаг «Островами святого Лазаря», так как именно в день Лазаря его корабли бросили здесь свои якоря. Однако для путешественника день святого обернулся злым роком: если бы Магеллан не остановился, а продолжил поиск обходного пути в Индию и к Молуккским островам вокруг Южной Америки (восточную «дорогу» контролировали португальцы), он, возможно, и сохранил бы себе жизнь. Но не в меру проявляя рвение во имя испанской короны, Магеллан обнажил меч и поплатился за это — погиб в сражении с вождем острова Мактан Лапу-Лапу. Это было в 1521 году.

Однако испанская корона долгое время не могла утвердить свою власть на новых землях. Не случайно Филипп II отдал приказ послать к Молуккам корабли с боевой командой, чтобы открыть западные острова (экспедицию мыслилось направить из латиноамериканских владений Испании) и вернуться с грузом специй, подтвердив надежность обратного пути. Выполнить приказ короля взялся опытный мореход, человек широкого кругозора и крутого нрава Мигель Лопес де Легаспи. Он оставил в Мехико свою юридическую практику, пост мирового судьи и во главе 380 солдат, пяти священников из ордена св. Августина направился к берегам архипелага, который к тому времени уже окрестили Филиппинами в честь наследника испанского престола, будущего короля Филиппа II. Правой рукой главы экспедиции был штурман Урданета, а главным приближенным к тайным планам и мыслям — любимый племянник Фелипе де Сальседо, К тому же Легаспи хотел приобщить его к делу, которому сам служил десятки лет, то есть сохранению и расширению испанских колоний.

Легаспи, Урданета, Сальседо — сегодня это названия широких улиц, целых кварталов и высотных домов в Макати — фешенебельном деловом районе филиппинской столицы. Главный цвет его — серый и золотой. Из серого материала (камень, бетон) выстроены громады зданий банков и компаний, в основном американских. Золотом выведены на них названия. Огромными буквами. На таком фоне скромными выглядят узенькие железные полоски с именами улиц: «Легаспи», «Сальседо», «Урданета» и т. д. Как-то американский бизнесмен сказал мне, что в начале века американцы старались искоренить все испанское — язык, танцы, архитектуру, утвердившиеся на филиппинской земле. «Но потом мы спохватились, — продолжал собеседник. — Мы не только не должны хаять испанских королей и старательных исполнителей их приказов, но и должны быть благодарны им. Ведь они подготовили души филиппинцев для восприятия американской цивилизации». Вот почему американский банкир и назвал улицу, на которой выстроил здание, именем Легаспи. Тем самым вступил в союз с прошлым. Сегодня он выгоден организаторам империалистической экспансии в Юго-Восточную Азию.