Цена манильской сигары - [3]

Ровно в полдень началась церемония инаугурации Маркоса. Мы увидели толпу перед дворцом, услышали, как придворный священник благословил Маркоса на президентство. До конца церемонии было еще далеко, но телевизионная передача снова прервалась. На этот раз для Маркоса навсегда. Отныне он мог давать интервью только по телефону. Зато через некоторое время по телевизору мы увидели введение в должность президента страны Корасон Акино. Церемония проходила в клубе «Филипино» в районе Грин Хплз, неподалеку от Камп-Краме. Здесь были Энриле и Рамос. Сразу после провозглашения К. Акино президентом в Малакапьянге раздалось несколько звонков, в том числе из Вашингтона, с требованием к Ф. Маркосу покинуть страну. Один за другим генералы, политические деятели заявляли, что порывают с Маркосом. Некоторые члены парламента, в том числе Г. Сенданья, министр информации, Б. Ромуальдес, брат жены президента, губернатор провинции Лейте, посол Филиппин в США, пытались бежать из страны. Однако в аэропорту их задержали (правда, позднее Ромуальдесу удалось тайно покинуть Филиппины).

Ко дворцу устремились тысячи людей. Маркос позвонил Энриле (бывшему тогда министру обороны) и спросил, что ему делать, сможет ли министр обеспечить ему и его семье безопасность. Энриле отвечал, что сможет (ранее он наотрез отказался от предложения Маркоса заключить перемирие или союз с Акино). Прошло еще несколько часов. Вертолеты Маркоса, как и другие его «мосты», были сожжены. Наконец, прибыли на своих машинах американские летчики и забрали теперь уже бывшего президента. Ночь он провел на базе ВВС США Кларк-филд.

Повсюду ощущалось праздничное настроение. Рвались петарды, сверкали фейерверки. Портреты Маркоса сбрасывали на землю. Утром газеты назвали ночь с 25 на 26 февраля народной революцией и заодно сообщили, что американцы переправили Маркоса на Гуам (так что в конечном итоге прав был диктор телевидения, сообщавший адрес беглеца). И скоро телезрители увидели, как по трапу из самолета, еле держась на ногах, опираясь на плечо американского солдата, под зонтиком в шапочке для гольфа и пиджаке со стоячим воротничком спускается дряхлый старик. Это был Фердинанд Маркос.

Филиппины вступили в новый этап своей истории. Люди верят, что с новым президентом наступят лучшие времена. После бурного февраля жизнь, кажется, начала входить в прежнюю колею. Внешне Манила совсем не изменилась. Может быть, поэтому рассказ о ней и поможет понять события, которые произошли в феврале 1986 года,

«ВОТ НАШИ ФИЛИППИНЫ…»

Природа, история, человеческие радости и страдания создали облик современной Манилы — столицы Филиппин. Манильский залив в районе порта отгорожен от человеческого глаза частоколом многоэтажных громадин, его спокойная гладь покрыта безобразными пятнами, далеко не все корабли красавцы, среди них много потрепанных и жалких. Было время, когда глаз человека радовал золотистый песок, лазурные воды бухты, окаймленной невысокими горами. Но не только красота притягивала сюда (на Филиппинах красивых, порой сказочных, мест много) первых поселенцев, выходцев из глубинных районов Лусона и пришельцев с других островов. Удобная, спокойная, надежно защищенная от злых ветров и тайфунов, бухта была идеальной для судов больших и малых.

Трудно представить, чем занимались первые жители Манилы (точнее, района, где сейчас стоит Манила) в древности. Можно только предполагать, что кроме рыболовства они охотились, «на слонов и носорогов в том числе», — уверял меня сотрудник музея Айяла. Сегодня этих животных на Филиппинах нет, разве что увидишь их в зоопарке, и лишь небольшие звери — лемуры-долгопяты, летучие мыши и собаки, дикобразы, белки, дикие свиньи и кошки — обитают в тропических лесах и зарослях. Да и то на джунгли непрерывно наступают горнорудные и лесозаготовительные компании и охотники за экзотикой, которая также стала источником прибыли. Более или менее повезло бабочкам и птицам. В самом незавидном положении оказались, пожалуй, «короли», то есть махаон и филиппинский орел «обезьяноед», — поплатились они из-за своих необыкновенных размеров и красоты. И те и другие сегодня на строгом учете. Но в далекие времена у залива не собирали коллекций — людям не было необходимости доказывать, что животный и растительный мир в Юго-Восточной Азии, как писал русский географ А. И. Воейков, «по богатству и разнообразию не имеет себе равных», и не накалывали махаонов, чтобы отправить их в заморские музеи. Зато они уже умели добывать руду, плавить металл, выращивать многие плоды, которые были вкуснее лесных, плели корзины, варили стекло. Получили свои первые украшения женщины из желтовато-зеленого камня — нефрита. Конечно, все это были занятия куда более увлекательные и нужные, чем превращение живого орла в чучело.

К X веку, продолжал свой рассказ сотрудник музея, воцарилась на берегах залива благодать. Постоянно росло число заходящих в бухту судов. На них грузили взамен привезенных товаров гончарные изделия, металлические сосуды, перламутр, пеньку, древесину, смолу, золото. Не все, конечно, это делалось и добывалось на Лусоне. Многое доставлялось сюда как на перевалочную базу с других островов архипелага (а их более семи тысяч). Берега этих островов, омываемые водами Южно-Китайского моря, и особенно место, где сейчас расположена столица Филиппин, всегда вызывали интерес. Сейчас в Управлении по делам иммиграции обсуждается предложение о создании музея, который рассказывал бы о развитии связей с ближними и дальними соседями. Он мог бы дать ответ на многие вопросы, например когда на Лусоне высадился первый гость с островов Океании, когда прибыл «мудрый старец» из Индии и предложил приютившим его хозяевам послать детей на учение в его страну, какое влияние оказали китайцы на народ нынешних Филиппин, откуда и как проник на острова ислам и т. д.