Цемах Атлас (ешива). Том первый - [127]

У Махазе-Аврома были загоревшие на солнце щеки и похожий на птичий клюв нос, как у директора ешивы реб Цемаха Атласа, но все-таки не такой горбатый, острый и большой. Его борода, немного волнистая и с мягким золотистым отливом, росла кривовато и больше на шее, чем в длину и ширину. Казалось, что и его борода пряталась от людей и не хотела выглядеть бородой мудреца.

— Вы из ешивы? — улыбнулся он, и из-под его губ блеснули здоровые зубы.

— Из ешивы, — ответил Хайкл, не спуская с него глаз. Гость был несколько ниже среднего роста, широкоплечий, с крепкими руками и толстыми пальцами.

— Эти парни учат Тору с таким наслаждением, что грех их отвлекать. В каком классе вы занимаетесь?

Виленчанин ответил, что учится у реб Менахем-Мендла. Вдруг на него напало желание довериться ребе со смолокурни:

— Нынешним летом я не открыл ничего нового, я не делал Торы, — заикаясь, сказал он.

— Не обязательно нужно открывать что-то новое, не обязательно делать Тору, — рассмеялся гость, как будто против собственного желания.

«Странно, он автор книг, но не считает обязательным делать Тору», — удивился Хайкл и заговорил еще более чистосердечно. Нынешним летом он вообще мало учился. Его товарищи знают намного больше него.

— Если вы не учились, то не удивительно, что вы не знаете, — пошутил с ним Махазе-Авром и сразу же стал серьезным. — Вы ведь, наверное, знаете слова из Гемары о том, что когда Господь сотворял этот мир, Он заглядывал в Тору, как ее сотворить. Истина Торы — это единственная истина во всех мирах. Так почему же вы не учились?

— Я привез моего больного отца на дачу и должен его обслуживать, — с трудом проговорил виленчанин. Однако он знал, что лжет. Он отвлекается от изучения Торы из-за чего-то другого. Ему вообще не хотелось оправдываться. Он нетерпеливо завертел головой и сказал, как подобает истинному новогрудковцу: — Хотя истина Торы — единственная, можно знать эту истину и все же не придерживаться ее. Понять истину можно за один час; чтобы придерживаться ее, надо бороться всю жизнь.

— Это ваша собственная мысль? — спросил Хайкла пораженный Махазе-Авром.

— Я слышал это от директора нашей ешивы реб Цемаха Атласа.

— Понять истину можно за один час; чтобы придерживаться ее, надо бороться всю жизнь. Хорошо сказано, — прошептал реб Авром-Шая-коссовчанин. Вдруг юношеская свежесть расцвела на его щеках, и он сияющим взглядом посмотрел на ешиботника. — Это хорошо сказано, но для того, чтобы сидеть и учить Тору, это не подходит. Если вы не торопитесь к отцу, входите в синагогу!

Он медленно направился вперед, к двери, и Хайкл последовал за ним.

Глава 10

Короткий визит к новому валкеникском раввину огорчил Махазе-Аврома, хотя он не показал этого, войдя в синагогу. Реб Мордхе-Арон Шапиро пригласил его в залу, сказал пару подобающих слов и предложил чаю с печеньем. Махазе-Авром от угощения отказался, сказал, что его ждут в ешиве, поэтому он не может долго задерживаться у раввина. И сразу же заговорил о том, что надо потребовать от обывателей, чтобы они платили обещанное ешиве содержание. Главам ешивы не хватает на жизнь, и они не могут привезти свои семьи. Реб Мордхе-Арон схватил в горсть свою бороду и ответил:

— Об одном из двух глав ешивы, реб Цемахе Атласе, я много наслушался. Он вместе с моим сыном и зятем учился в Новогрудке. Если бы я был тут раввином в то время, когда он приехал сюда основывать начальную ешиву, он бы не стал здесь главой и директором ешивы. Цемах-ломжинец, как его называют новогрудковцы, не уважает ни Торы, ни людей, изучающих Тору.

Гость посмотрел на раввина, спрашивая его без слов: как может глава и директор ешивы не уважать Тору?

— Вы ведь торопитесь в ешиву, так что сейчас нет времени для этого разговора. Когда я буду с визитом у вас на даче, я расскажу больше, — ответил реб Мордхе-Арон и проводил гостя на крыльцо. То, что беседа началась с оговаривания директора ешивы, очень не понравилось Махазе-Аврому. Ему не понравилось и то, что при прощании раввин неожиданно с ним расцеловался. Реб Авром-Шая не любил, когда люди целовались и обнимались при каждой встрече и каждом расставании, как это было заведено у раввинов. Даже руку он подавал человеку, только если долго его не видел. Он стыдился показывать свои чувства и терялся, когда другие показывали свои чувства к нему. Особенно учитывая, что нового валкеникского раввина он никогда прежде не встречал, а тот уже пообещал ему визит со злословием.

У входа в синагогу навстречу реб Аврому-Шае бросился обрадованный реб Менахем-Мендл Сегал. Через минуту подошел высокий, крепко сбитый директор ешивы и подал ему руку. Реб Авром-Шая посмотрел на него снизу вверх с дружелюбным любопытством. Ему хотелось, чтобы директор ешивы уже самим своим видом опроверг бы злословие раввина. Однако сердитый взгляд директора сразу же кольнул его в сердце. Он почувствовал, что ладонь реб Цемаха, в которой оказалась его ладонь, жесткая и принуждающая, сильная, горячая и сухая. По лицу реб Аврома-Шаи пробежала тень, его ноздри затрепетали, в глазах мелькнул страх, и он резко вынул свою руку из ладони реб Цемаха, как будто притронулся к раскаленному железу или уколол палец.