Целебный яд - [13]

Карл дошел до старого причала Бамбиес, где находились многочисленные конторы, склады и агентства транспортных фирм в морских компаний. Здесь же помещались банки, меняльные конторы и всякого рода дельцы, умеющие делать деньги. Справа от причала тянулся длинный ряд огромных пакгаузов бывшей Ост-Индской компании[4]. Сюда на протяжении двух столетий на собственных кораблях свозились из стран Дальнего Востока несметные количества товаров и богатств. От этих больших каменных зданий и сейчас еще веяло прежним могуществом и холодом.

Пройдя мимо складов, Карл остановился перед трехэтажным каменным зданием, у входа которого была прибита начищенная медная дощечка с надписью:

ХЕНРИК ВАН СНУТТЕН И Кº

торговля и транспорт

В верхнем правом углу дощечки был выгравирован герб фирмы, изображавший двух львов с высунутыми языками и помещенными между ними крестом. Вокруг герба красовался девиз: „Верой, смелостью и справедливостью!“

Карл робко постучал висевшим на железных дверях металлическим молоточком.

Находившееся у дверей маленькое окошечко тут же отворилось, и в нем показалась седая голова. Затем голова спряталась, и тяжелая дверь медленно отворилась. Карл переступил порог конторы негоцианта ван Снуттена.

Несмотря на то, что он бывал здесь и раньше, обстановка и теперь показалась ему торжественной. Он мысленно представил себе выстроившихся шеренгой служащих фирмы, склонившихся в низком поклоне перед своим патроном, интересы которого они были призваны защищать. Оконца, расположенные с обеих сторон коридора, казались ему глазами какого-то огромного сказочного чудовища.

Из комнат доносился запах плесени и залежавшихся бумаг.

За стеклами оконцев виднелись усердные лица молодых, пожилых и старых людей, старательно перелистывающих толстые конторские книги. До ушей Карла достигал разноголосый шум, напоминающий гудение пчелиного улья.

На дверях, ведущих в кабинет ван Снуттена, крупными, художественно выполненными буквами было написано: „ДИРЕКТОР“. И снова, как и во время своего первого посещения конторы, Карл почувствовал некоторую робость.

Он одернул костюм и тихо постучал.

— Войдите! — раздался в ответ громкий голос.

Ван Снуттен ходил взад и вперед по своему кабинету. В расстегнутом сюртуке, с засунутыми в карманы брюк руками, чем-то сильно озабоченный, он напоминал разъяренного тигра в клетке. Толстые и сильные ноги голландца, вся его крупная полная фигура и немного выдающаяся вперед нижняя челюсть говорили о крепком здоровье и силе. Во рту он держал погасшую трубку, которая шевелилась в обросших густой щетиной губах.

Появление молодого человека как будто мало обрадовало торговца.

— А, это вы? — машинально произнес он. — Прошу садиться! — И ван Снуттен широкой ладонью указал на одно из кожаных кресел, стараясь в то же время подавить свое раздражение. В нем Карл, очевидно, виновен не был.

Гость скромно сел, а ван Снуттен направился к вделанному в стене шкафу. Из него он извлек откупоренную бутылку виски и две рюмки, поставил их на столик перед Карлом, налил прозрачную жидкость и с притворной веселостью сказал:

— Желаю вам счастливого пути! За ваш отъезд!

Он одним духом влил содержимое рюмки себе в рот и причмокнул губами. Потом поставил ее на стол и деланно улыбнулся. Наполнив свою рюмку, он снова выпил. Почувствовав, что крепкий напиток разливается по жилам, он, по-видимому, пришел в более уравновешенное душевное состояние.

— Завидую вам, — сказал он, — завидую вашей молодости и беззаботности… Завтра вы уезжаете. Корабль унесет вас в дальние страны, к новым людям, в неведомый мир. А я — я сижу здесь, измученный постоянными неприятностями, причиняемыми разными чудаками, которые все время мешают мне в работе. Как они не понимают, что смысл моей жизни заключается в торговой деятельности? Да ведь она мне нужна как воздух! — При этих словах лицо его сделалось серьезным, и он сердито продолжал:

— Да, этого они понять не могут! Без прибылей я жить не могу!.. Но жестоко ошибаются те, кто воображает, что можно напугать ван Снуттена! Я безжалостно раздавлю этих червей! Я их уничтожу всех до одного!

Эти произнесенные злым дрожащим голосом слова были, очевидно, заключением тех мыслей ван Снуттена, которые привели его в плохое настроение.

Он взглянул на удивленно смотревшего на него юношу и, изменив тон, уже спокойнее сказал:

— Но довольно говорить об этом. Завтра утром клипер „Голландия“ отплывает на остров Яву. С этого момента начинаются и ваши обязанности. Другими словами, вы должны сегодня же перенести свой багаж и ночевать на корабле.

Затем из ящика письменного стола он достал изящный конверт и, вручив его Карлу продолжал:

— Это письмо адресовано моему племяннику в Батавии. Он примет вас в своем доме как близкого человека. На Яве вы проведете два года и будете иметь полную возможность изучать местную флору. Я надеюсь, что вы не забудете старого ван Снуттена, который среди постоянных забот и треволнений нашел время помочь молодому человеку в его научных занятиях.

Последние слова он произнес с еле заметной усмешкой. С покровительственным видом подавая Хасскарлу письмо, он похлопал молодого человека по плечу и самодовольно засмеялся.