Целебный яд - [15]

Среди команды были матросы, которые подчинялись ему, как они подчинялись бы и всякому другому капитану. Они покорно исполняли его распоряжения потому, что чувство дисциплины у них брало верх над другими чувствами. Но в большинстве своем матросы не только не любили его, а в глубине души даже ненавидели.

Из всех напитков капитан отдавал предпочтение бренди. Бренди он поглощал стаканами. Когда он бывал навеселе, то совершенно устранялся от руководства. В такие дни никто по служебным делам к нему не обращался, и сам он на мостике не показывался. Но зато, когда он, протрезвившись, выходил из своей каюты, несладко приходилось тому матросу, который первым попадался ему на глаза.

Ван Петерсен пользовался доверием фирмы. Проработав в ней свыше двадцати лет, он твердо усвоил правило, что если будет соблюдать ее интересы, то и хозяева его не забудут.

В этом он уже имел случай убедиться. Два года тому назад, когда у мыса Доброй Надежды затонула старая „Голландия“, на которой он был капитаном, фирма, несмотря на неприятности с морскими властями, на него не прогневалась. Во время расследования выяснилось, что спасательные средства корабля не были в исправности. Из-за повреждения в одной из лодок погибло двенадцать матросов. Но никто не был привлечен к ответственности за гибель этих доблестных моряков, так как корабль и груз были застрахованы и фирма никаких убытков не понесла. Более того, говорили, что „Ван Снуттен и К°“ даже увеличили свои прибыли именно благодаря потере „Голландии“: ван Петерсену, когда он спасал судовые документы, в последний момент удалось вписать в списки товаров фиктивные грузы, стоимость которых была также выплачена страховым обществом.

За самоотверженное спасение „Голландии“, хотя она так и не была спасена, как не были спасены двенадцать матросов, ван Петерсен получил от фирмы благодарность, выразившуюся в банковском чеке на десять тысяч гульденов.

На полученные от страховой компании деньги фирма приобрела новый быстроходный клипер, названный тем же именем „Голландия“. Ван Петерсен был назначен капитаном новой „Голландии“, которая стала курсировать между Роттердамом и Батавией.

Любимцем матросов был первый помощник капитана старший офицер Фердинанд Клаас. Способный и трудолюбивый, Клаас с юных лет сжился с морем. Он начал свою карьеру юнгой, а теперь его высоко ценили, и руководством фирмы было признано, что регулярность морских сообщений на линии Роттердам — Батавия зависит прежде всего от высоких качеств этого выдающегося морского офицера.

Несмотря на то, что он был требователен и строг, приказания его исполнялись всей командой с готовностью и охотно, ибо строгость людям не в тягость, если она справедлива, а Фердинанд Клаас был прежде всего человеком справедливым.

В те дни, когда капитан предавался своему любимому занятию — тянул бренди, на палубе царило веселое настроение. Матросы шутили друг с другом, доносились нежные звуки гитары, а вечером часто слышались старинные морские песни. В эти дни все как-то спорилось само собой: вахта не тяготила, уборка не надоедала, в трюме не было душно, а в камбузе жарко. Матросы знали, что в это время кораблем командует первый помощник капитана.

Фердинанд Клаас еще и тем отличался от капитана, что был женат. Каждый раз, уходя в плавание, он с болью в сердце расставался со своей женой и двумя хорошенькими дочками. И эти три дорогих образа не покидали его в продолжение всего путешествия.

Солнце уже низко склонилось к западу, когда Карл выгрузил из пролетки свой багаж на мостовую набережной. В порту скопилось много кораблей и огромное количество лодок. Кое-где среди мачт торчали пароходные трубы, над которыми вился дымок: на некоторых кораблях были уже поставлены паровые машины. Вот уже несколько лет, как эти машины производили целую революцию в корабельном деле. Но парусных судов все еще было гораздо больше, и одним из них был новый клипер „Голландия“.

Часть кораблей недавно пришвартовалась к причалу и уже началась разгрузка. Грузчики переносили разные ящики. Их низко согнутые спины и потные лица свидетельствовали о тяжести ноши. Ручные подъемные краны разгружали бочки с кокосовым маслом и огромные связки недубленых кож.

С вернувшихся из северного плавания судов выгружали бесчисленное множество кадушек с рыбой. Эти кадушки загромождали набережную и мешали движению подвод. Возчики громко ругались, и невозможно было понять, относятся эти ругательства к их лошадям или же к собственникам товаров.

Какая-то невидимая гигантская рука управляла этим кажущимся на первый взгляд хаосом, всеми этими животными и людьми, и заставляла последних бегать, толкаться, говорить или кричать, выжимала из них последнюю каплю пота. А наградой за целый день непосильного труда была стопка водки, выпитая в каком-нибудь грязном портовом кабачке.

Карл осмотрелся и направился к своему новому жилищу — „Голландии“. Багаж его был уже перенесен на корабль.

У трапа он встретился с одетым в синюю морскую форму высоким белокурым офицером.

Карл поздоровался и представился.

Офицер весело улыбнулся и, подавая ему руку, шутливо сказал: