Целая вечность и на минуту больше-2 - [24]

Приехав в ресторан, я понял, что наш восточный темперамент плюс немецкие технологии — это нечто незабываемое, и синтез музыки «Рамштайн» вперемешку с ориенталем было тому осязаемым подтверждением. Хорошо хоть ресторан был турецким и никто не удивлялся тому, что гости разъехались на своих машинах глубоко пьяными глубокой ночью.

Конечно, мне пришлось ждать, чтобы все разошлись и уйти самым последним — уж лучше так, чем потом ехать в полицию и разбираться в чем проблема.

Днем у меня должна была состояться встреча с Леопольдом Ворцехой. Я вписал его имя в свой ежедневник красной ручкой, да еще приписку сделал, чтобы не вздумал искать предлог для того, чтобы увильнуть от встречи с ним. А то я себя знаю: до последнего буду тянуть, а потом пошлю вместо себя Исмаила, который чего–нибудь да выкинет.

Этот Ворцеха портил жизнь всему дипкорпусу Женевы последние лет тридцать и управу на него не мог найти даже их министр иностранных дел. Он сидел, принимая ноты, и любая пропущенная запятая могла послужить поводом для того, чтобы нота вернулась нам же, как неправильно составленная.

Мне на него Салим жаловался, что еще лет десять назад, в самом начале карьеры, он однажды на Рождество принес ему подарок, без одной минуты час, а Ворцеха стал ныть, что он уже на обед уходит и дверь закрыл, а теперь по милости Салима, должен будет снова кабинет открыть. Салим так опешил от такого хамства, что молча поставил пакет у двери, развернулся и ушел.

Я недавно в Ассоциации послов слышал, что он скоро должен уйти на пенсию и Гиви предложил перед швейцарским МИДом ему памятник поставить. Это было единственное предложение Гиви, принятое единогласно. А когда оно дошло до начальства Ворцехи, то оно вызвалось памятник спроектировать.

Я зашел к нему в кабинет и, увидев его, вздохнул: кроме имени Леопольд, его с мультяшным котом роднило еще и наличие бабочки, а вот во взглядах на жизнь они расходились коренным образом, если кот призывал ребят жить дружно, то наш Ворцеха стремился, наплевав на нейтралитет своей страны, воевать со всеми.

Я посмотрел на часы и поморщился: опоздал на полторы минуты, теперь он даже слушать меня не станет. Но как ни странно я ошибался, увидев меня, он расплылся в улыбке, милостливо соизволил выслушать мои обьяснения и даже просмотрел ноту, после чего я, откланявшись, отправился восвояси.

ГЛАВА VI. Август 2016

Ночью я поехал в аэропорт встречать мою девочку. Как же я по ней соскучился! Я с трудом подавил вздох, вот если можно было бы избавиться от бесплатного приложения к Мии и отослать Асли тем же рейсом обратно домой. Мечты, мечты! Ничего, плохо будет только первые сто лет, потом все станет легче и лучше.

Я с таким нетерпением ждал ее и только удивился, когда Мия вместо того, чтобы выбежать мне навстречу, медленно шла по зеленому коридору вместе со своей мамой. За одну руку ее вела Асли, а на другой у нее болтался плюшевый медвежонок.

Она не бросилась ко мне на шею, и только когда я обнял ее, я понял в чем дело: одна рука у нее была в гипсе. Мне стало плохо:

— Мия, кто что тебе сделал? Что произошло? — я старался не смотреть на Асли, потому что понимал, что просто придушу ее, если она не досмотрела за Мией.

— Папа, ты только не переживай, я не хотела, чтобы ты нервничал… Это даже не перелом, просто растяжение, но врачи сказали, что лучше, если я похожу с гипсом. И мама здесь не при чем, я дома поскользнулась в ванной, — она все это выпалила на одном дыхании.

— А что врачи говорят? — я мягко забрал у нее медведя и посмотрел на Асли.

— У нас даже рентгеновский снимок есть, — Мия испуганно смотрела на меня, она все еще боялась, что мы с Асли начнем скандалить, даже не доехав домой.

Я взял себя в руки и наконец поздоровался с Асли. Мы подошли к моей машине и я, посадив свою красавицу назад, сам пристегнул ремень безопасности.

Утро для меня началось с того, что я попросил Асли найти рентгеновский снимок Мии, и повез ее в больницу. Врач долго не мог поверить тому, что это рентгеновский снимок. Он долго крутил под носом эту черную пленку, гадая, как же он должен смотреть на этот убогий снимок, чтобы разглядеть, где же перелом. Я его гамлетовские страдания прекратил, объяснив, что у Мии, к счастью, всего–навсего растяжение.

— Месье, но если у мадемуазель растяжение, то почему у нее гипс? — он так уставился на меня, будто я был медицинским светилом.

— Доктор, я не знаю, меня не было рядом, — можно подумать, я вообще бываю рядом с моей девочкой?

— Давайте мы сделаем рентген на всякий случай и решим, что нам делать дальше, — он ободряюще потрепал Мию по щечке, на что и я, и она наградили его такими взглядами, что он отшатнулся.

Сделав рентген, который даже я мог разглядеть, и убедившись, что перелома действительно нет и это только растяжение, Пилюлькин потащил нас снимать гипс. И тут началось самое интересное. Он стал задавать мне вопросы, на которые не то что я, даже Мия, которая никогда за словом в карман не лезла, не знала, что ответить. Почему на растяжение наложили гипс? Почему десять слоев? Даже если перелом, то не больше трех. Где мягкий фиксатор?