Целая вечность и на минуту больше-1 - [48]

Домой я зашел в три часа ночи и, не обращая внимания на вопли жены, сразу провалился в сон.

Глава ХXXIX. 17 марта 2011 г. Четверг. День тридцать девятый

Первое, что я увидел, зайдя без десяти семь во Дворец, это стрелку, на которой большими буквами было выведено «ТУАЛЕТ». Зайдя в туалет, я понял, что метлах ходит ходуном под ногами. Молодцы ребята — за сутки такой санузел отгрохать. Еще два часа ушло у нас на то, чтобы расставить цветы по сцене и расстелить красные дорожки.

А еще надо позвонить Ежику, спросить, как она доехала до дома, вчера я первый раз не сумел отвезти ее домой:

— Привет, как ты вчера до дома добралась?

Ежик торопливо затараторила:

— Здравствуй, милый, у меня все в порядке, как хорошо, что ты позвонил, я так хочу прийти на открытие Съезда. Можно?

— Тебе там будет неинтересно, Марьям. Все будет настолько скучно, что тебе быстро надоест.

— Арслан, неужели ты меня до сих пор так плохо знаешь? Во–первых, мне интересно любое событие в общественной жизни, а во–вторых, ты же там будешь, уже только из–за этого мне было бы интересно.

— Ох, Марьям, умеешь ты быть убедительной. Конечно, можешь прийти.

Так, без пяти девять, через пять минут подъедет министр и пресса уже собралась. А вот и Вугар бежит министру дверцу машины открыть. Да, это он делает безупречно: подать стул, пододвинуть папку, открыть дверь, вот тебе и вся его дипломатическая служба и ранг посла после пяти лет такой напряженной работы. Половина нашего дипкорпуса здесь, понаприехали, чтобы лично засветиться перед министром. Если Дворец сегодня взорвут, то наша дипломатия понесет тяжелую утрату, потеряв всех любимчиков министра сразу.

О, господи, первый раз вижу, чтобы старая уловка фотографов не сработала. Вечно кто–то из них что–то роняет, или чихает, или падает, чтобы снимаемый объект обернулся. Вот и выработался инстинкт и у фотографов, и у чиновников: кто–то случайно чихнул, министр повернулся с дежурной улыбкой. А в ответ — тишина. Вугара аж передернуло: как же протокол, даже неписанный, дал сбой.

Наконец, все расселись и министр вышел на трибуну, чтобы объявить Съезд открытым. Он что–то стал говорить, но в этот момент я нашел взглядом Марьям у самой двери в зал и для меня перестал существовать мир со всеми его министрами. Как странно, в зале больше полутора тысяч человек, а мы смотрим глаза в глаза друг другу. Наваждение какое–то.

Через час, когда Ежик ушла, мир стал снова обретать очертания. Я даже послушал выступающего товарища, который говорил о том, что надо всем возвращаться на родину и строить работу здесь. Господи, с кем он согласовывал свое выступление? Министр меня прибьет, что у нас по программе? А, так это представитель Молодежного союза, значит, хвост накрутят Вугару. Даже я не мог бы подставить его лучше. Надо пойти поинтересоваться, что там с книгами.

Ну, слава богу, вот и конец дня наступил, правда, ни одна книга не продана и надо что–то придумать, а то министр такого разочарования не переживет. Интересно, если я куплю десяток книг и на пятьсот баксов стану беднее, я это переживу? Пожалуй, переживу, это станет еще одним показателем того, что Съезд состоялся, если среди гостей найдется десяток знатоков дипломатии, готовых тащить на себе этот труд жизни через десяток границ.

Над вопросом, что я буду делать с этими книгами, я подумаю завтра. А сегодня еще прием по случаю открытия Съезда будет, а завтра днем — обед по случаю закрытия Съезда, а вечером, конечно же, банкет. Банкет будет небольшим, всего на двести тридцать человек. Только близкие друзья, по выражению министра.

Как я это все переживу? И даже к Марьям не смогу заехать сегодня. А ведь завтра наш последний день вместе.

Глава XL. 18 марта 2011 г. Пятница. День сороковой

Наконец министр оторвал глаза от своего доклада и произнес:

— В завершении своего выступления я хотел бы поблагодарить всех участников и гостей Съезда.

Зал разразился аплодисментами, некоторые, особо ретивые из стран ближнего зарубежья, аплодировали стоя. Тарана удерживала Мехти за рукав пиджака, не давая ему встать.

Уже на выходе министр повернулся ко мне и сказал:

— Поздравляю, Арслан, можешь считать, что ты уже посол, я сегодня же напишу твое представление для господина Президента на ранг посла.

— Спасибо, господин Министр.

— У тебя час — отдохнуть, переодеться, а потом мы ждем тебя на банкете, я буду беседовать с японским послом и хочу, чтобы ты сам переводил. Ему это польстит.

— Конечно, господин Министр.

Через пятнадцать минут я был перед «Звездой».

— Милый, сегодня мой последний день здесь. Уже с понедельника я на новой работе и все благодаря тебе, — Ежик, помешивая чай ложечкой, аж ерзала на стуле.

— Марьям, я давно хотел поговорить с тобой, но все никак не решался.

— Милый, не пугай меня, о чем пойдет речь?

— Марьям, я прекрасно понимаю, что чайная ложечка, которую ты держишь в руках, сейчас полетит в меня, но тем не менее…

— Боже, да что произошло–то? У тебя сейчас такой виноватый вид. Милый, что бы ни случилось, мы сумеем выстоять вместе.

— Я женат. Прости. Я не хотел тебя расстраивать, но мой брак давным–давно формальность и не имеет к нам никакого отношения. Мы же просто друзья, и я никогда ничего от тебя не хотел. И мы просто общались, — тут я понял, что не выдерживаю ее взгляда. Она силилась улыбнуться и тихонько сказала: