Царство медное - [34]

Виктору сразу захотелось сказать, чтобы она не боялась. Что он не сделает ничего плохого и вообще никак не обидит девушку. Но тут же подумал, что это может прозвучать глупо или даже оскорбительно для нее, поэтому не сказал ничего подобного, а приветливо улыбнулся и сел по другую сторону стола.

— Ну, здравствуйте, Лиза.

Она ответила на приветствие и, положив книгу на стол, подвинула к Торию.

— Вот…

Это была его «Сумеречная эпоха: эволюция мифов».

— Поставите автограф? — попросила она.

— С удовольствием, — рассмеялся Виктор. — Но сначала, может, сделаем заказ? Вы что будете? Чай? Кофе?

— Чай, — чуть стеснительно произнесла Лиза, и добавила. — Без сахара…

— Тогда предлагаю к нему вкуснейшие булочки, — посоветовал ученый. — Такие пекут только в Дербенде. Не прощу себе, если не попробуете их.

Он подозвал официантку, та аккуратно записала в блокнотик заказ и удалилась.

— Итак, — сказал Виктор. — Вы простили меня, раз уж согласились на встречу?

— Простила, — заулыбалась Лиза. — Вы тоже меня простите, что я вот так, непрошенным гостем, ворвалась в ваш кабинет. Еще и распоряжаться начала…

— Да, вы вели себя по-хозяйски, — шутливо поддакнул Виктор.

И оба рассмеялись.

Принесли чай и посыпанные сахарной пудрой булочки.

Теперь, когда барьеры были разрушены, Лиза разговорилась. Она рассказала Торию про свою учебу в Славене, про наглеца Пеша и разгромленную в пух и прах статью.

— Как же, как же, — вспомнил Виктор. — Я помню. Конечно же, Гутник… Ну, вы были довольно резки в своих суждениях.

— Я должна была, — возразила Лиза. — Ведь если не верить в то, что делаешь, не верить в результаты своей работы — зачем тогда вообще заниматься наукой?

— Вы по-своему правы, — не мог не согласиться Виктор. — Что ж, мне нравится ваша пылкость и приверженность идеалам. Пожалуй, я мог бы дать вам рекомендации.

Лиза расцвела.

— Это было бы прекрасно! — воскликнула она. — Но теперь вы понимаете, почему меня так огорчила и возмутила ваша статья? Неужели вы действительно ничего так и не обнаружили?

— Увы, — развел руками Виктор. — В нашей работе знаете, что главное, Лиза? — он доверительно наклонился к ней. — Главное, не потерять трезвости суждения. Вы понимаете? Все это, — он постучал ногтем по обложке своей книги, — не более чем собрание фольклора, пока не подтверждено точными научными фактами. А вы должны подтверждать или опровергать их, если не хотите быть поднятой на смех. Вы ведь не хотите?

— Не хочу, — согласилась Лиза.

— Вот поэтому мы должны быть максимально непредвзяты, — закончил Виктор. — Если хотите стать хорошим ученым — умейте поступиться собственными надеждами и мечтами. Вот тогда вам будут открыты все пути. Вы меня понимаете?

Лиза ответить не успела. Затрезвонил телефон. Виктор вынул его из кармана и прислонил к уху.

— Да…

На том конце что-то коротко ответили. По лицу Виктора разлилась бледность.

— Я уже еду, — ответил ученый.

Он вдруг лихорадочно засобирался.

— Прошу меня простить, — виновато проговорил он. — Дело неотложной важности.

— Да, я понимаю, — в голосе Лизы прозвучало разочарование, но она быстро взяла себя в руки.

Что ж, дела есть дела…

— Тем не менее, мне было очень приятно с вами познакомитсья, Лиза, — дружелюбно заверил ее Виктор. — Всего вам доброго.

— Спасибо, — она улыбнулась тоже. — И вам.

И, когда Виктор уже шел к выходу, окликнула его:

— Профессор!

Виктор обернулся.

— Да?

— Можно, — она запнулась, тряхнула головой и выпалила на одном дыхании. — Можно, я вам позвоню еще?

Виктор улыбнулся широко.

— В любое время, — ответил он и вышел на улицу.

В конце концов, почему бы и нет? Быть или не быть?

Эта девочка понравилась ему. Но в голове теперь крутилась только одна короткая фраза, услышанная им по телефону:

— Освободишь меня? Или я сделаю это сам.

Фраза была произнесена ровным, слишком хорошо знакомым голосом Яна.

Виктор не хотел допустить этого.

13. Чужой среди своих

…Они наклоняются над мальчиком — угловатые тени, кажущиеся черными на фоне алого зарева пожарищ. Их лиц не разглядеть, их очертания размыты.

Но почему-то очень хорошо видны нашивки с изображением шестиногих тварей.

— Не подходите! — мальчик выставляет нож, слишком хорошо зная, что ему уже не спастись.

Ледяные пальцы выхватывают нож с ловкостью фокусника. Мальчик видит, как с них капает что-то красное — может, он успел все-таки полоснуть лезвием?

Мальчик мстительно улыбается, и чье-то бледное лицо напротив улыбается в ответ.

— Хороший, смелый мальчик! — произносит неприятный голос, тягучий, как смола. — Как тебя зовут, смелый мальчик?

Он отвечает что-то, почти не слыша своего голоса, не в силах противиться гипнотическому взгляду всплывших перед его лицом прозрачно-голубых глаз.

— Сюрприз! — гудит голос. — Твое имя отлично подходит для Дара! А я — Харт. С этого момента — твой наставник Харт.

Мальчик чувствует исходящий от существа запах крови и нагретой кожи. В ушах почему-то стоит звон цепей — они обязательно должны быть с толстыми крюками, подобно тем, на которые насаживают свиные туши. И мясник — в пропитанном влагой отяжелевшем фартуке, с закатанными по локоть рукавами, потрясает — нет, не мясницким тесаком — металлическим кастетом. Его тусклый блеск сводит с ума. Одного удара достаточно, чтобы в крошку раздробить кость.