«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [167]
Великие Княгини Ольга и Ксения Александровны в Дании
Своими впечатления от общения с Великими Княгинями Ксенией и Ольгой Александровнами митрополит Антоний (Храповицкий) поделился в письме с Великим Князем Кириллом Владимiровичем (21 сентября/4 октября): «…Извещаю Великую Княгиню о нашем решении, хотя ни Она, ни Великая Княгиня Ольга Александровна, вероятно, не переменят своего мнения по данному вопросу»>136.
Странное дело, но в 1929 г. (т. е. задолго до этой переписки), когда к Великой Княгине Ксении Александровне явился председатель подчинявшегося ВМС Монархического объединения в Копенгагене Евгений Карлович Брант, предложив «переслать письмо Императору Николаю Александровичу», то «Великая Княгиня отказалась это сделать, заявив, что она не имеет никаких данных о спасении Царской Семьи»>137.
В том же источнике сообщалось, что даже обращение к Августейшим Сестрам известного поэта-монархиста С.С. Бехтеева, заверявшего их в «чудесном спасении всей Царской Семьи и Великого Князя Михаила Александровича, не оказало на них ни малейшего впечатления. В ответ на все эти провокационные слухи они твердили, что «считают Их погибшими»>138.
В одном из сохранившихся писем Великой Княгини Ольги Александровны читаем (8.7.1929): «Брант живет в Дании – я стараюсь все эти годы его не видать и дальше держаться от него и таких “деятелей”, как он… Подумай, эта сволочь была у меня и старался убедить меня написать несколько строк, которые он сумеет довезти до Ники. Я отказалась – поняв его игру – и вот теперь его брат распространяет слух, что я так обиделась и так рассердилась на моего Брата, что не мне первой он дал знать, и поэтому только я не дала письма или записку…».
А вот что писала Великая Княгиня Ксения Александровна (16.8.1929): «Сведения, распускаемые Бехтеевым, удручительны, так как знаешь, что всё это ложь и ни на чем не основано. Он сам какой-то полоумный и вводит в заблуждение людей, которые искренне верят, не мудрствуя лукаво и, сами того не зная, приносят вред!»
Сопоставление всех этих фактов с содержанием переписки с митрополитом Антонием указывает на то, что в основе заявленной в последней позиции лежало вовсе не заблуждение относительно судьбы убиенных их Родственников.
Сложившуюся обстановку митрополиту Антонию (Храповицкому) обрисовал в своем письме из Парижа (28.11.1933) архиепископ Западно-Европейский Серафим (Лукьянов): «Обе сестры Императора Николая II-го против этого отпевания.
Так же настроены по этому вопросу и многие другие Члены Династии, о чем они говорили мне лично. При таком положении дела совершать отпевание Императора по моему мнению невозможно»>139.
Следствие и монархическая эмиграция
История взаимоотношений следователя Н.А. Соколова с правой русской эмиграцией – это, по сути, динамика представлений последней о судьбе Царской Семьи, формировавшихся не без влияния борьбы за право на Престол со стороны разных Членов Императорской Фамилии и тайной психологической войны, развернутой чекистами.
В хронологическом отношении история эта выходила далеко за пределы земной жизни самого Николая Алексеевича Соколова, скончавшегося 23 ноября 1924 года.
Церковное признание убийства Царя прозвучало уже в официальном сообщении на Поместном Соборе в Москве 6/19 июля 1918 г. и было подкреплено служением на следующий день в Казанском соборе Святителем Тихоном панихиды по убиенному Императору Николаю Александровичу, а также произнесением им там же слова с осуждением цареубийства, включенного в Соборные Деяния>140.
Об убийстве же всей Царской Семьи впервые было объявлено в Указе № 1 от 26 июля/8 августа 1922 г. Правителя Приамурского Земского Края генерала М.К. Дитерихса, курировавшего следствие по цареубийству: «По грехам нашим против Помазанника Божия, мученически убиенного советской властью Императора Николая II со всей Семьей, ужасная смута постигла народ Русский…»
Удивительно, но тем же самым днем (26 июля/8 августа 1922 г.) помечен Манифест Великого Князя Кирилла Владимiровича, в котором он объявлял себя «Блюстителем Государева Престола».
Великий Князь Кирилл Владимiрович со своим сыном. Открытка, изданная в эмиграции до объявления им себя «императором»
В интересующем нас аспекте Манифест шел вразрез с приведенными нами документами: «Мы уповаем на то, что жив Государь Николай Александрович, и что весть об Его убиении распространена теми, для коих Его спасение было угрозою. Не может наше сердце отказаться от надежды на то, что вернется Он, Пресветлый, к Престолу Своему. Но для нас ясно, что впредь до освобождения Русского народа от злобного гнета, Ему нет возможности открыто возсиять».
В том же акте есть и еще одно важное место: «за отсутствием сведений о спасении Великого Князя Михаила Александровича».
В непродолжительном времени (16–22 ноября) в Париже прошло второе совещание Высшего Монархического Совета, в одном из пунктов постановления которого говорилось: «В настоящее время за границей невозможно разрешить вопроса о наследовании Престола. Ибо нет вполне достоверных сведений о судьбе Государя Императора и Его Августейших Сына и Брата, а действующие Основные Законы допускают различные толкования, подлежащие разрешению компетентным государственным учреждением».
