«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [158]
Время на Дальнем Востоке было горячее. Япония начала действовать в Маньчжурии. Казалось, вот-вот начнет осуществляться Русская мечта.
От имени Дальневосточного филиала РОВС генерал Дитерихс высказался в своем воззвании в поддержку внешней политики Японии, призвав русскую эмиграцию в Европе оказать ему всестороннюю помощь в подготовке решающей войны с советской властью. В специальной листовке-призыве «К белой русской эмиграции всего мiрa» в 1931 г. Михаил Константинович уповал на скорое восстановление Самодержавной Монархии в России.
Генерал высказывал идею: через японцев, считавшихся вначале большинством эмигрантов естественными союзниками, добиться от СССР согласия на создание буферного государства.
И действительно, в конце 1932 г. Японским императором Хирохито был одобрен разработанный генштабом японской армии план войны против СССР, намечавшейся на 1933 год.
«Нет сейчас русского ни за рубежом, ни тем более в пределах нашей родной страны, – писал тогда и архиепископ Нестор, – который не сознавал бы, насколько важно было бы сейчас для России, для всего нашего национального дела вооруженное столкновение советской России с любым достаточно сильным противником».
Написано это было уже после провозглашения 1 марта 1934 г. государства Маньчжоуго Маньчжурской империей (Маньчжу-диго). То был день официального восшествия на Престол Императора Пу И, коронация которого состоялась 10 мая 1934 г., а 1 марта 1937 г. Маньчжудиго была объявлена наследственной монархией.
Ну, а сейчас с Дальнего Востока начала 1930-х вернемся на десять лет раньше в другой конец мiрa – в Париж.
Там Николай Алексеевич Соколов, не зря ведь рвавшийся в Россию, туда, где догорала гражданская война, вел свои не менее жестокие сражения.
Михаил Константинович Дитерихс в эмиграции. Шанхай
Благодаря своему бедственному материальному положению, следователь подвергался открытому совершенно безстыдному шантажу со стороны тех сил, которые в свое время выступали закопёрщиками свержения Самодержавия, приведшего к гибели Царской Семьи и других Членов Дома Романовых.
Уже не раз поминавшийся нами председатель Совещания бывших русских послов в Париже масон М.Н. Гире, пользуясь правами, предоставленными ему Великим Князем Николаем Николаевичем, совершенно откровенно предупреждал Н.А. Соколова о последствиях, к которым может привести его неуступчивость и принципиальность.
При передаче Николаем Алексеевичем ему следственного производства 21 января 1921 г., по словам близкого знакомого следователя А. Ирина, «Гирс настоятельно советовал Соколову не продолжать далее следствия, мотивируя свой совет соображениями различного свойства, как-то: юридическими – Соколов, ведь, со смертью адмирала Колчака, потерял свои полномочия; нравственными – находясь на территории Франции, неудобно заниматься производством следствия, имеющего политический характер; фактическими – Соколов, дескать, безеилен принудить к даче показаний тех лиц, которые откажутся их давать, и т. д. Затем Гирс назначил Соколову ежемесячное содержание в размере 1.000 франков. Однако Соколов продолжал дальнейшую работу»>119.
«Приняты были все меры, – вспоминал князь Н.В. Орлов, – чтобы помешать Соколову вписать правду в великую книгу Истории. Он жил на меленькую пенсию. Ему грозили, в случае, если он напишет свои свидетельства, отнять от него эту маленькую ренту, так горько заработанную.
– Исполнили ли угрозы?
На это князь Орлов только пожал плечами…»>120
Михаил Николаевич Гирс (1856–1932)
Были и иные сходные (также заинтересованные в молчании следователя) силы.
Тот же А. Ирин свидетельствовал: «Другим пунктом следствия, вызвавшим взрывы страстей, интриг и противодействия, был пункт, говоривший о роли евреев в убийстве Царской Семьи. Еще до приезда Соколова в Париж, евреи, через посредство продажных людишек, пытались прокричать на весь мiр, что к екатеринбургскому преступлению евреи никакого касательства не имеют.
Вот почему приезд Соколова в Европу был очень опасен для еврейского кагала и неотложной задачей для него являлась необходимость если не подорвать вовсе доверие к работе Соколова, то по возможности ослабить впечатление, могущее быть от оглашения некоторых обстоятельств цареубийства.
Застрельщиком еврейской пропаганды явился Тельберг, бывший министром юстиции Омского правительства после Старынкевича. Воспользовавшись первоначальными рапортами Соколова, которые он оставил у себя, Тельберг, приехав в Америку, громогласно заявил о полной еврейской невиновности в деле цареубийства. Сигнал, поданный Тельбергом из Америки, был подхвачен в Париже.
По приезде Соколова в столицу Франции, его посетили лидеры российского умеренного еврейства – Пасманик и Слиозберг.
Они долго нащупывали возможность превратить Шаю Голощекина, Янкеля Юровского, Сафарова и подобных им псевдонимов в русских людей. Однако попытка эта оказалась безплодной: следователь оперировал с неопровержимыми доказательствами той непреложной истины, что убийство Царской Семьи было задумано, руководимо и приведено в исполнение при руководящем и непосредственном участии евреев.
