Царизм и третьеиюньская система - [29]

«Ни в каком случае,— закончил свою речь Г. Е. Рож­ков,— никто не должен дать свой голос за такой закон, к которому нужно подгонять жизнь штыками и нагай­ками» [150].

«Цель издания этого закона,— говорил И. С. Томи- лов,— вам известна. Он издан для того, чтобы погасить революционное движение, посеять раздор и вражду среди крестьян, поссорить их между собой и тем отвлечь стрем­ление отобрать у помещиков землю» [151].

Все неимущие крестьяне, заявил К. М. Петров, должны быть «наделены землей из удельных, кабинетских, мона­стырских, посессионных, частновладельческих и прочих земель. Все земли должны перейти в уравнительное поль­зование всего народа». «Указ 9 ноября, как сильно дейст­вующий болезнетворный микроб, может обнаружить не­сколько иные свои свойства, чем это представляют себе заправилы... При первой возможности мы будем стараться, насколько хватит наших сил, защищать трудовое населе­ние против эксплуататоров — гг. помещиков-дворян и про- мышленников-капиталистов» [152].

Сопоставляя речи правых крестьян с речами трудови­ков, В. И. Ленин писал: если правые крестьяне «выражают революционность крестьянской массы бессознательно, сти­хийно, сами боясь не только договорить до конца, но даже и додумать до конца то, что из их слов и предложений сле­дует, то трудовики в III Думе выражают дух массовой борьбы крестьян и прямо и открыто. Самые ценные при этом речи крестьян-трудовиков, которые излагают свои взгляды непосредственно, передавая с поразительной точ­ностью и живостью настроения и стремления масс, пу­таясь в программах (некоторые заявляют о сочувствии проекту 42-х крестьян, 'другие — кадетам), но тем сильнее выражая то, что лежит глубже всяческих программ» [153].

Общий вывод, который сделал В. И. Ленин, проанали­зировав речи крестьян-трудовиков, был весьма важен.

«Все трудовики-крестьяне во всех трех Думах,— по­дытоживал он,— высказались за национализацию всей земли, выражая это требование то прямым повторением программы трудовиков, то своеобразной переделкой „един­ственного налога", то бесчисленными заявлениями: „земля тому, кто ее обрабатывает", „мы согласны отдать наделы"

ИТ. д,

Жизнь насмеялась над „муниципализацией", над кри­ками о „Вандее"» [154].

Расхождения трудовиков с правыми крестьянами сво­дились, как мы видели, к двум пунктам: первые защищали общину и отвергали указ 9 ноября, вторые, наоборот, вы­ступали против общины и за указ.

Первое расхождение было явно несущественным. Оно лишний раз подтверждало ленинскую мысль о том, что тео­рии народничества, в которые трудовики облекали свою аграрную программу («уравнительность», «трудовое нача­ло» и т. п.), не имели ничего общего с действительным со­держанием крестьянских требований. То, что правые крестьяне выступали против общины, доказывало, что им не было никакого дела до народнического «социализма», что они жаждали стать свободными фермерами на осво­божденной от всяческих феодальных, в том числе и общин­ных, пут земле. Трудовик, защищая общйну, выступал как представитель определенной доктрины; чуждый же вся­ким теориям правый крестьянин стихийно (и в данном слу­чае более правильно) выражал истинный характер стрем­лений миллионов крестьян.

Второе расхождение по указу 9 ноября кажется более глубоким. Но на самом деле это было не так. Правые крестьяне, как видно из их выступлений, не связывали принятие указа с решением аграрного вопроса в смысле наделения безземельных и малоземельных крестьян зем­лей. Указ, считали они, должен быть принят сам по себе, а наделение землей должно быть осуществлено само по себе. Лучше всего эта идея была выражена в цитирован­ных выше словах крестьянина Шевцова, заявившего, что указ 9 ноября «нужен и вовсе не нужен». О таком «парал­лельном» взгляде на указ свидетельствует тот факт, что правые крестьяне потребовали обсуждения проекта 42-х в самый разгар прений по указу. Борьба, которая завяза­лась вокруг этого требования, лучше всего доказывает, что правые крестьяне твердо считали, что настоящие аграрные законопроекты еще впереди.

Бешенство и испуг правых и октябристов по поводу этого выступления крестьян еще усилились от сознания, что им не удалось ни в первой, ни во второй сессии отверг­нуть законопроект 42-х без передачи в комиссию, как того требовал Васильчиков и хотели они сами, а пришлось сообразовывать свое поведение с учетом настроений «своих» крестьян. Уже самый этот факт, как они отлично понимали, говорил о поражении политики обмана кресть­янских депутатов. Указ 9 ноября не гарантировал кресть­янского «успокоения», он не достигал главной цели: отвле­чения внимания крестьян от помещичьих земель.

Именно этот капитальный факт сводил на нет разницу в позиции правых крестьян и трудовиков. И те и другие в конечном итоге стояли за национализацию всей земли.

От социал-демократической фракции выступили два оратора. Оба они были меньшевиками. Тем не менее пози­ция социал-демократии, с точки зрения большевиков, была ими изложена правильно. «Оба... товарища,— указывал В. И. Ленин,— исполнили свое дело правильно». Постанов­ка вопроса у обоих «была революционно-социал-демокра­тическая» [155]. Более того, речь Т. О. Белоусова была осно­вана на цифрах и выводах В. И* Ленина, взятых из его написанных к тому времени, но еще не опубликованных работ «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905—1907 годов» и «Аграрный во­прос в России к концу XIX века» [156]*