Царевна Волхова - [40]

— Ну ничего, придет в другой раз, — успокоился Василий. — Молодцы, что сами пришли, я тут такой обед соорудил — закачаетесь! А маму вашу проведаю. Может, лекарств ей надо каких…

Он осекся, встретившись взглядом с Вовкой: тот без слов дал понять отцу, что дело совсем в другом и дело это плохо! Оба понимающе кивнули друг другу, мол, потом поговорим, и принялись развлекать гостей.

Их провели в просторную светлую комнату, в которой весело потрескивали дрова в камине, сложенном из кирпича.

— Сам сложил! — довольно поглаживая себя по животу, сообщил Василий. Ну, и Вовка мне помогал, конечно.

В красном углу, справа от камина, под потолком был укреплен большой деревянный крест с выжженной на нем фигурой Христа. Под ним — маленькая бумажная иконка Божьей Матери в красных одеждах. Эля как завороженная приблизилась к ней, сердце её колотилось… Этот силуэт, выражение лика, складки ткани и цвет ее… смутная догадка стучалась ей в сердце.

— Это икона Югской Божьей матери, — негромко сказал Василий, удивляясь волнению девочки. — Чудотворная. Из Югской пустыни она, из монастыря, который находился совсем неподалеку от нашего острова, на том берегу, где одинокий дуб. Теперь он затоплен. Тогда и острова-то не было. Наша земля… — он запнулся. — Вы же знаете, что когда создавали Рыбинское море — кругом все было затоплено: села, деревни, город Молога, много-много церквей… И монастырь. Пустынь Югская. В нем находились две чудотворные иконы Божьей матери. Она сама явилась старцу, основателю этого монастыря, и велела заложить на этом месте обитель. А когда исчезла, он увидел икону в ветвях на дереве. С молитвою снял её, пришел сюда с этой иконой и исполнил волю Царицы Небесной. Во-о-от. И потом явилась другая. А когда монастырь затопили… — Василий отвернулся и в сердцах махнул рукой. — В общем, все погибло. Кое-что, конечно, монахи спасли, в том числе и вторую икону. А первую — ту, что явилась старцу на дереве, так и не нашли. Пропала она. Много сил потратили люди, чтобы её найти, но… — он опять осекся и крякнул. — Э, чего говорить! Много зла в этих краях понаделали. Советская власть, мать ее! Но я верю, — его голос окреп, — верю, что вернется жизнь в эти края! И икону ту чудотворную мы с Божьей помощью обретем.

— Дядя Василий, — несмело подала голос Эля, — а где сейчас та икона… вторая. Ну, которую все-таки спасли. Это она, да? — она указала на бумажную маленькую иконочку, укрепленную под крестом.

— Да, она. То есть, конечно не сама она, а её изображение. А настоящая чудотворная — в храме Успения Божьей Матери, где служит отец Василий. Много он сил положил, чтоб ту первую найти, но пока ничего у нас не получается.

— Вы сказали: «у нас»? — переспросила Эля. Сенечка с интересом разглядывал Василия, ковыряя в носу.

— Ну… я, как мог ему помогал, — с неохотой ответил тот. — Я в церковном хоре пою. Прислуживаю иногда, когда отец Василий на то благословляет. Ну, да это к делу не относится! Давайте-ка лучше к столу. Обед стынет!

— Пап… — вдруг остановил отца Вовка, ткнувшись ему лбом в плечо. Ты им картины свои покажи.

— Ну, чего лезешь поперед батьки! — загремел Василий, но, перехватив изумленный взгляд Эли, хмыкнул и согласился. — Чего с вами делать! Пошли…

Он провел их по чугунной витой и как будто ажурной лесенке на второй этаж. Тот был поделен на две половины. В одной по словам Василия была его столярная мастерская, в ней он пилил, колотил и строгал, изготавливая на продажу резные рамы, двери, столы и стулья — тем они с Вовкой и жили. А в другой помещалась мастерская художника. В косом скате крыши было вделано стеклянное окно, глядящее в небо! И все помещение было залито светом, солнце плескалось в нем, будто рыба в воде, и этот свет обладал столь могучей живительной силой, что казалось, сама радость поселилась под этой крышей, поселилась однажды, чтобы остаться здесь навсегда.

По стенам висели картины, много картин. И сюжеты их были самые разные: Волга со сновавшими по ней катерками, деревенька под унылым дождем, портреты тех, с кем Эля была уж знакома — тут была баба Шура, Михалыч, хмуро глядящий вполоборота, баба Галя, сидящая на крыльце, подперев щеку ладошкой… Но были и другие сюжеты: длиннокудрые девы, смеясь, скользившие под водой и прозрачные как вода, белокаменный город, просвечивающий из глубины, одинокая колокольня, вознесенная над волнами… Эля, как зачарованная, переходила от одной картины к другой. Она поняла, что Михалыч вовсе не хмурится, просто устал, одинок… А чудесные легкие девы — духи воды, — Эля сразу догадалась об этом, — они показались ей давними знакомыми… И вдруг, перейдя к противоположной стене, она охнула! На картине, написанной акварелью, был изображен бородатый мужчина, он тонул, а прекрасная дева в головном уборе из сияющих перламутром раковин, выныривала из глубины и протягивала к нему руки, чтобы вытолкнуть из воды наверх… к жизни.

— Это Царевна Волхова, — очень тихо объяснил Василий, заметив её взволнованную реакцию. — Помнишь легенду о Садко — о купце, который попал на дно морское и в него влюбилась дочь морского царя? Есть баллада такая и опера про это написана… на музыку Римского-Корсакова… Не помнишь?