Царь Ирод - [95]

Все это совпадало с теми сведениями об Антипатре и Ферроре, которые уже передавала Ироду его сестра Саломея, а потому не поверить им он не мог. А поверив, велел продолжать расследование, до поры сохраняя его в строгой тайне.

Следующим в этом ряду стал арест управляющего делами Антипатра — его тезки-самаритянина.

Тот недолго держался под пытками и сообщил, что его хозяин уговорил покойного Феррору с помощью Дорис отравить Ирода, пока он, Антипатр, будет находиться в Риме. Яд для Ирода привез из Египта старый друг Антипатра Антифил. Через родственников Антифила флакон с ядом был передан Ферроре, а тот отдал его на хранение жене…

Думается, читатель уже догадался, что сразу после этого последовали арест и допрос вдовы Ферроры. Та, понимая, что вот-вот следователи приступят к пыткам, подтвердила версию Антипатра-самаритянина и попросила разрешения подняться в свои покои, чтобы принести тот злосчастный флакон с ядом. Однако, получив разрешение, вдова взобралась на крышу дворца и бросилась вниз — в надежде покончить жизнь самоубийством и таким образом избежать встречи с палачами Ирода.

Увы, ей не повезло — она упала на ноги и не убилась, а лишь потеряла на время сознание от болевого шока. Ирод велел привести неудачливую самоубийцу в чувство и затем сам подсел к ее кушетке. Разговор между царем и вдовой брата выписан Флавием настолько подробно и достоверно, что мы вполне можем представить их диалог.

— Послушай, — сказал Ирод, — я даю свое царское слово, что ни ты, ни твоя родня не пострадают, если ты расскажешь мне всю правду о смерти Ферроры и о моем сыне Антипатре, какой бы страшной она ни была. Но, клянусь, если я почувствую, что ты лжешь или что-то пытаешься скрыть, я велю палачам медленно раздирать твое тело на куски, так что ты будешь умирать очень долго, а когда все-таки умрешь, то от тебя не останется ничего, что можно было бы похоронить.

Возможно, при этих словах Ирод улыбнулся, довольный собственной остротой, но вдове Ферроры было, безусловно, не до шуток — она прекрасно знала садистские наклонности своего деверя.

— Я готова рассказать всю правду, царь, — ответила вдова, у которой, в сущности, не оставалось иного выхода. — Яд действительно привез Антифил из Египта, получив его от своего брата-врача. Доставил его к нам брат Антифила Фейдион, и Феррора велел мне спрятать его до тех пор, пока не придумает, как можно пустить его в дело. Но когда он заболел и ты прибыл, чтобы за ним ухаживать, покойник был тронут до глубины души, и его отношение к тебе мгновенно переменилось. Незадолго до смерти муж призвал меня к себе и рассказал, что Антипатр подбил его на страшное дело — убийство собственного отца и его брата, и он в ослеплении, будучи зол на тебя, на это согласился. «Но теперь, — сказал Феррора, — лежа на смертном одре и видя всю его любовь ко мне, я не желаю осквернять душу и память предков братоубийством. Поэтому прошу, принеси яд и сожги его на моих глазах».

— И что ты сделала с ядом? — спросил Ирод.

— Я выполнила приказ мужа и сожгла большую часть яда. Но немного я все же оставила себе, так как боялась пыток и решила, что если меня станут пытать, я просто приму яд и так быстро избавлюсь от мучений.

С этими словами вдова Ферроры, как утверждает Флавий, передала Ироду флакон с остатками яда.

Вот вам и еще одна странность: если все в этой истории правда, то почему, вместо того чтобы воспользоваться ядом, этой женщине понадобилось бросаться с крыши дворца?! Или все дело в том, что женская логика поистине непредсказуема?..

Зато логика расследования, которое проводил Ирод, в данном случае вроде бы просматривается четко. Можно даже сказать, слишком уж четко — словно по заранее выстроенному сценарию.

Следующими в пыточную камеру были введены брат Антифила Фейдион и его мать, быстро признавшие, что флакон, переданный Ироду вдовой тетрарха, и есть тот самый флакон, который им передал Антифил для Антипатра.

Это был, что называется, момент истины, и он вызвал в душе Ирода обжигающую болью бурю.

Выходило, что, в течение стольких лет выискивая вокруг себя заговоры, казнив множество людей, удушив двух сыновей, рожденных ему любимейшей из всех женщин, он не замечал, что самый главный и опасный враг все это время находился рядом с ним! Антипатр, которого он вместе с матерью вернул из изгнания, поднял из грязи и сделал наследником престола; Антипатр, которого он полюбил больше других сыновей, — вот, кто, оказывается, с нетерпением ждал и жаждал его смерти! Но чего же тогда стоили все его заверения в сыновней любви и преданности, все эти проявления чуткости и заботы?!

Одолеваемый этими мыслями, Ирод вновь почувствовал себя никем не любимым, несчастнейшим человеком в мире, и на его глаза невольно навернулись слезы — на этот раз совершенно искренние слезы по самому себе.

В те же часы Ирод окончательно пришел к выводу, что обуреваемый столь знакомой ему маниакальной жаждой власти Антипатр и является истинным виновником гибели Александра и Аристобула, оклеветав перед ним братьев. Этот вывод полностью избавлял его от чувства вины, так как «истинный виновник» случившейся в его семье трагедии был наконец найден.