Царь Ирод - [94]

Впрочем, это была, как мы увидим, не единственная странность в этой истории — дальше их будет становиться все больше и больше.

* * *

Оказавшись в Риме, Антипатр тут же с головой окунулся в дипломатические заботы. Дело в том, что почти одновременно с ним в Рим прибыл Селлий — тот самый, что оболгал Ирода перед императором, затем был приговорен к смерти, но прежде должен был выплатить долг в размере 50 талантов. Разумеется, Селлий и не подумал ни уплатить долг, ни тем более покончить жизнь самоубийством, а вместо этого продолжал бесчинствовать в Набатее, строить козни законному царю Арете и обдумывать страшную месть Ироду.

Антипатр, естественно, сразу же потащил Селлия в суд, предъявив ему, по сути, те же обвинения, что и несколько лет назад Николай Дамасский. Чтобы обратить судей в свою пользу, он щедро сорил деньгами и подарками, так что в итоге сумма, потраченная на тяжбу с Селлием, в десятки раз превысила сумму долга последнего. Но в данном случае дело было не в деньгах, а в принципе.

Вдобавок выяснилось (и Антипатр не преминул сообщить об этом в письме отцу), что Селлий сумел подкупить одного из телохранителей Ирода, Коринфия, и тот согласился убить царя. Заговор был раскрыт благодаря приближенным царя Ареты, после чего все его участники арестованы, а у Антипатра появился повод обвинить Селлия в организации покушения на Ирода.

Между тем пока Антипатр находился в Риме, у Ирода начались проблемы со здоровьем. Видимо, это были первые признаки уже засевшей в теле царя смертельной болезни и он впервые всерьез задумался о приближающейся смерти. Охваченный страхом, Ирод вызвал к себе Феррору, чтобы отдать распоряжения на случай кончины, но тот отказался явиться, напомнив о данной им клятве.

И тут произошла вторая странность: Феррора внезапно заболел, и его состояние стало день ото дня ухудшаться.

Узнав об этом, Ирод сам поспешил к брату и, словно забыв и о недавней обиде, и о царском достоинстве, преданно ухаживал за ним, кормя с ложечки и помогая менять белье. Когда же Феррора скончался у него на руках, Ирод устроил ему пышные похороны, на которых рыдал в голос.

Историки, не верящие в искренность этих слез, предполагают, что на самом деле Феррора был попросту отравлен по приказу Ирода, а тот приехал наблюдать его агонию. Точно так же, напоминают они, Ирод рыдал и выказывал искреннюю скорбь по убитому шурину, красавцу первосвященнику Аристобулу. Впрочем, учитывая амбивалентность натуры Ирода, он вполне мог отравить брата, а затем оплакивать его, а заодно и самого себя из-за того, что Феррора, не оценивший его братской любви, вынудил его к отравлению.

Но дальше происходит третья странность: не успели окончиться дни траура по Ферроре, как к Ироду являются два вольноотпущенника и утверждают, что их хозяин умер не своей смертью, а был отравлен. Причем отравительница — либо вдова царского брата, либо кто-то из ее родственниц. Версия вольноотпущенников кажется Ироду вполне достоверной, но он спрашивает, есть ли у них какие-либо доказательства своих слов. Прямых доказательств, разумеется, не оказывается, но зато вольноотпущенники вспоминают, что незадолго до смерти теща и свояченица Ферроры ездили в Набатею и оттуда вернулись с некоей арабкой, а арабские женщины, как известно, прекрасно сведущи в ядах. Вдобавок эта арабка сама проговорилась, что дружна с Селлием, а тот, как известно, желал смерти всему роду Ирода, значит, и его брату.

Затем Феррора обедал у своей жены, где на стол было подано какое-то новое, дотоле неизвестное ему блюдо. Вскоре после этого обеда тетрарх почувствовал себя плохо и начал болеть. Таким образом, закончили вольноотпущенники, отдельные камешки вполне укладываются в цельную мозаику: мать и сестра жены Ферроры специально отправились в Аравию, чтобы нанять сведущую в ядах знахарку, а та либо привезла яд с собой, либо изготовила его на месте, после чего он был подсыпан в еду Ферроре. Незнакомое же блюдо было подано специально, чтобы тетрарх не мог заметить привкус яда.

Это звучало вполне логично, и Ирод для начала велел арестовать и пытать всех служанок жены Ферроры и ее родственниц, так как последние не могли не знать о грязных делах своих хозяек.

Правда, ни одна из рабынь, ни несколько свободнорожденных прислужниц даже под пытками ничего не смогли рассказать об обстоятельствах отравления Ферроры. Но тут, корчась от боли, одна из рабынь воскликнула: «Да будет проклята Дорис и да уготовит ей Бог такие же мучения, ибо Всевышний знает, что она — причина всех наших страданий!»

Этот крик и стал переломным моментом в следствии.

Ирод велел допытываться у рабынь, при чем здесь его первая жена и мать Антипатра, и те слово за слово стали рассказывать о тайных пирушках Ферроры и Антипатра, о том, какие чудовищные обвинения бросал в адрес Ирода Антипатр, как сожалел по поводу того, что царь никак не умирает, и выбалтывал Ферроре сведения, которые Ирод сообщал сыну под большим секретом. Рассказали они и о том, как Антипатр хвастался перед Ферророй, что это он сам придумал себе поездку в Рим, а Ирод просто попался на его удочку.