Царь Ирод - [18]

И здесь мы вновь сталкиваемся с необычайной, почти иррациональной силой личного обаяния Ирода, говоря определением Д. А. Волкогонова, «силой духовной радиации», той харизмы, которой он с успехом пользовался всю жизнь и которая неотъемлемо присуща великим политическим деятелям всех эпох и народов.

Феномен харизмы, как известно, до сих пор не получил внятного объяснения в науке, но многие психологи сходятся во мнении, что речь идет о врожденном качестве, которое с помощью психотренинга можно разве что развить, но никак не приобрести. «Люди, подпадавшие под сильное влияние его личности, относились к нему с обожанием»[27], — пишут о Сталине Белади и Краус, и то же самое можно сказать об Ироде.

В течение одной встречи Ирод так «обаял» Марка Антония, что тот даже не пожелал выслушать делегацию из Иудеи.

Но евреи не зря считаются «жестоковыйным» народом. Когда первая делегация вернулась от Антония ни с чем, к нему тут же была отправлена новая, на этот раз состоящая из ста человек с теми же самыми жалобами на братьев. И Ироду вновь пришлось направиться в ставку Антония в Таре, причем на этот раз он прихватил с собой и Гиркана — в качестве «будущего тестя».

Кроме того, Ирод вспомнил уроки отца: прежде чем направиться к Антонию, явился со щедрым подношением к находившемуся в Тарсе сенатору Мессале и с помощью этой взятки легко склонил его на свою сторону.

Таким образом, когда члены иерусалимской делегации вместе с Иродом явились на аудиенцию к Антонию, Мессала уже успел переговорить с новым властелином Востока. Однако Антоний, уже принявший решение, захотел поиграть в объективность. Он выслушал обе стороны и затем с притворным интересом спросил у Гиркана: кто, по его мнению, более способен к управлению государством — братья Ирод и Фаза-ил или же он, Гиркан? И Гиркан, чувствовавший себя заложником Ирода, вынужден был признать, что в государственных делах братья-идумеи разбираются куда лучше, чем он.

Этого признания было более чем достаточно. Антоний огласил свой вердикт: он дарует Гиркану титул этнарха, то есть правителя нации, а тетрархами — четверовластниками — при нем назначает Ирода и Фазаила.

В сущности, это означало окончательное узаконение положения, при котором Гиркан становился марионеткой в руках братьев-идумеев. Члены иерусалимского посольства попытались было возразить, что окончательно привело Антония в ярость, и он приказал арестовать из них 15 человек как главарей заговорщиков, а остальных выгнать из дворца.

Самое странное, что даже после этого евреи не успокоились, и из Иерусалима к Антонию направилась новая, поистине огромная делегация в составе тысячи человек. Уже само по себе такое упорство свидетельствует о том, насколько сильно в Иудее ненавидели и опасались Ирода. Отслеживая перемещения одного из новых правителей Рима, делегация прибыла в Тир, где в тот момент находился Антоний, направлявшийся вместе с Гирканом и Иродом в Иерусалим. Когда стража преградила им путь во дворец, евреи подняли шум и стали требовать пропустить их внутрь, выкрикивая оскорбления как в адрес Ирода и Фазаила, так и в адрес римлян — так, во всяком случае, доложили Антонию.

Но, во-первых, Антоний совсем недавно получил от Ирода новую сумму денег. А во-вторых, к тому времени он уже был настолько очарован Клеопатрой, что до остального ему не было дела, и уж тем более не до глупых претензий вечно всем недовольных евреев. А потому, недолго думая, он приказал дворцовой страже… перебить бушующую на улице толпу.

Услышав этот приказ, Ирод и Гиркан содрогнулись: как бы далеки они ни были от народа, это все же были их соплеменники, с которыми даже Ирод вольно или невольно ощущал кровную связь. К тому же они прекрасно понимали, как будет встречено в Иерусалиме известие о таком побоище. Поэтому, выйдя на площадь перед дворцом, они стали уговаривать собравшихся проявить благоразумие и разойтись. Но появление ненавистного Ирода лишь еще больше раззадорило посланцев Иудеи; они пришли в неистовство.

В этот момент ворота дворца распахнулись и вышедшие из него легионеры начали хладнокровно рубить мечами безоружных людей. Объятая ужасом толпа бросилась врассыпную, но многим убежать так и не удалось. Когда все стихло, на площади перед дворцом лежали сотни трупов и бьющихся в предсмертной агонии раненых.

Известие об этом мгновенно докатилось до Иерусалима, и там начались антиримские волнения. В ответ Антоний отдал приказ казнить сидевших в его тюрьме 15 членов первой еврейской делегации.

Спустя еще несколько дней в Иерусалиме был устроен роскошный пир в честь назначения новых тетрархов.

В это самое время на границе Сирии вновь объявился старый и грозный враг Рима — Парфия.

Глава пятая. БЕГ

«К середине I века все значительные государства эллинистического Востока потеряли свою самостоятельность. Лишь Парфянское царство, выросшее и окрепшее в результате борьбы с эллинизмом, сохраняло свою независимость… Со времени похода Красса парфянский вопрос играет главную роль во внешней политике Рима на Востоке»[28], — сообщает старый добрый учебник Н. А. Машкина.

В 40 году до н. э. парфяне во главе с сыном своего царя Пакором и полководцем Варцафарном вторглись в Сирию, которую всегда считали несправедливо отнятой у них территорией. Большинство прибрежных городов попросту открыли им ворота, и путь в Иудею оказался свободен. Находившийся в Александрии и проводящий все время в пирах и в объятиях Клеопатры Антоний и не подумал хоть что-нибудь предпринять, чтобы остановить вторжение.