Бюст на родине героя - [47]

— Погодите. Вам придется минуту подождать, — сказал мой таможенник, мгновенно подобравшись и посуровев.

Я не успел даже сообразить, что происходит, как возле меня уже стояли двое молодых мужчин в серых костюмах.

— Пожалуйста, пройдите с нами, — сказал один из них, крепко взяв меня под локоть.

— Куда? Зачем? — ошарашенно вопрошал я. — Мои вещи…

Но меня уже выдернули из очереди и, не выпуская локтя, провели через зал, через узкий светлый коридор, распахнули передо мной дверь без таблички, даже без номера, и запихнули в небольшую комнату с письменным столом и несколькими стульями. Над столом на зеленой, выкрашенной масляной краской стене висел скромный, в одну краску напечатанный портрет Дзержинского, на подоконнике стоял чахлый фикус в горшке.

— О вещах не тревожьтесь, никто их не тронет, — успокоил меня тот, что вел под локоть.

— Но в чем дело? Вы бы хоть объяснили… — промямлил я, стоя перед столом, за которым сидел третий человек в сером костюме.

— И объяснять нечего. Формальности, кое-какие формальности, — сказал сидевший за столом. — Таможня осуществляет выборочный дополнительный контроль советских и иностранных граждан, пересекающих государственную границу. Ничего особенного, и не стоит подымать шум. Скажем так: не в ваших интересах подымать шум. Не сочтите за труд, выложите на стол все, что у вас в карманах.

Наверное, и в самом деле шум подымать бессмысленно. Я пожал плечами и стал выкладывать из карманов их содержимое: мятый носовой платок, связку ключей, сигареты с зажигалкой, бумажник, наконец, скрепленную аптечной резинкой пачку писем — от Шурки и его приятелей их московским родственникам.

Человек за столом, он явно был здесь старшим, брезгливо отодвинул носовой платок и взял пачку писем, но рассматривать не стал, а молча протянул одному из моих конвоиров. Тот быстро вышел из комнаты.

Старший покрутил в руках мои сигареты и взялся за бумажник. Выложив на стол несколько купюр и водительские права, он помял бумажник пальцами и посмотрел на меня.

— С собой больше ничего нет?

— Как видите, — ответил я.

— Отлично, — сказал старший. — Тогда последняя формальность. Надеюсь, вы не станете возражать против личного досмотра. Согласно постановлению номер… — он неразборчиво назвал несколько цифр, — мы имеем на это право при осуществлении выборочного таможенного контроля.

— Мне что, раздеться? — хмуро спросил я.

— Ну зачем же, — заулыбался старший, — у нас тут не баня.

Тот, что водил меня под локоток, подошел вплотную и быстрыми привычными движениями ошмонал меня с ворота рубашки до низа штанин. Его ловкие пальцы пробежали по галстуку, ненадолго задержались у меня под мышками, стало даже щекотно, жестко прощупали талию, скользнули по ширинке.

— Осторожнее! Здесь у меня самое дорогое, — буркнул я.

— Ну вы шутник! — хохотнул старший. — С таким приятно дело иметь.

— Пожалуйста, снимите туфли, — попросил шмональщик.

Я не нагибаясь, нога об ногу, разулся.

Шмональщик поднял туфли, тщательно оглядел каждый и аккуратно, даже услужливо, как камердинер, поставил их рядышком передо мной.

Я залез в туфли.

В комнату неслышно вошел другой конвоир и положил на стол письма.

— Ну вот и все, — весело сказал старший, — вот и все формальности. Можете идти, надеюсь, мы вас не очень задержали.

— Что вы, что вы, — ответил я, распихивая по карманам личные вещи. — Приятно было встретиться. Жаль только, в жопу ко мне не заглянули. Я слышал, там обычно контрабанду провозят.

— Где контрабанду искать, это, гражданин, предоставьте решать нам, — строго сказал старший.

Я не стал с ним больше собачиться и, не попрощавшись, вышел из комнаты.

В чем старший был прав, надолго они меня не задержали. В мое отсутствие таможенник успел пропустить всего несколько человек. Взяв у него свой паспорт, подхватив сумку и коробку с Геной, я направился к выходу на Родину.

Ярко освещенный таможенный зал отделяла от свободного мира стена из полупрозрачного пластика, за которой можно было различить силуэты встречающих. Силуэты суетились и размахивали руками, стремясь привлечь к себе внимание встречаемых. А те, измученные перелетом и таможенным шмоном, толкая перед собой тележки с грудой багажа, спешили к двери, за которой их ждали объятия родных.

Я подошел к двери и шагнул в полумрак аэропортовского зала, в толпу встречающих. Толпа расступалась перед прибывшими — тележки с барахлом медленно катили по узкому проходу между плотно стоящими людьми. Прежде обычно встречали с цветами, сейчас вдоль живого коридора то там, то здесь тоже мелькали букеты, но больше было плакатов с названиями фирм, банков, туристических агентств, с иноземными именами. Люди вглядывались в незнакомые лица прибывших, пытаясь отгадать, не тот ли это, кого послан встретить.

Я не успел пройти и нескольких шагов по живому коридору, как услышал свое имя. Незнакомая девушка шагнула мне навстречу и вцепилась в рукав.

— Вы от господина Сидорского, я не ошиблась?

Я кивнул.

— Слава Богу, слава Богу, я уже думала, что пропустила вас, мне бы голову оторвали, — щебетала она.

У нее была хорошая головка со смазливым личиком, и мне никак не хотелось, чтобы из-за моей нелепой задержки какие-то злые люди ее оторвали.