Бюро слухов - [8]
Я бы всем ради нее пожертвовала – и своим личным временем, и своей блестящей новой книгой, и маркой со своим портретом, но только если бы она согласилась просто спокойно лежать рядышком, пока ей не исполнится восемнадцать. Если бы она согласилась спокойно лежать рядышком, если бы я могла просто устроиться рядом, зарывшись лицом в ее волосы, то да, я бы все отдала.
Она хороший преподаватель, но слишком любит рассказывать истории из жизни.
Организованной ее не назовешь.
Кажется, она искренне заинтересована в наших успехах.
Похоже, она считает, что для писателей не существует правил.
«Куда делись все смешные передачи?» – муж щелкает пультом. «Покажите что-нибудь смешное!»
Китс писал: «Не так-то просто в этом мире найти спасение души».
Наша няня – красивая итальянка – рассказывает, что порвала со своим парнем. Я его знаю, он серьезный молодой музыкант; я думала, он от нее без ума. «А что он такого сделал?» – спрашиваю я. Она заваривает чай. «Рыдал, как клоун».
Дочь приходит из садика с красно-черными руками. Краска не смывается. «Посмотри на свои руки! Что случилось?» – ужасается муж. Дочь смотрит на свои руки. «Это моя ответственность», – говорит она.
«А раньше на вечеринках тоже было так скучно?» – спрашиваю я. Мы с мужем стоим у банкомата, снимаем деньги на няню. Он кладет купюры в бумажник. «Эта скучная вечеринка обошлась нам в двести баксов», – говорит он.
По мнению буддистов, мудр тот, кто постиг три истины. Первая – отсутствие «я». Вторая – непостоянство всех вещей. Третья – невозможность найти удовлетворение в повседневном человеческом опыте.
«Все, у кого есть глаза, перестанут видеть», – вещает дядя по телевизору. У него авторитетный вид. Темные волосы блестят. Голос похож на голоса людей, раздающих листовки в метро, но говорит он не о Боге и не о правительстве.
«Когда все придут? – спрашивает дочка. – Почему они так долго?» Она вытаскивает из своей комнаты кукольный домик и принимается переставлять стулья. Сложно расставить их ровно. Один всегда стоит немного криво. У нее такой серьезный вид, у моей маленькой. Серьезный и дотошный. Она аккуратно кладет крошечную индейку в центр крошечного столика. Индейка золотисто-коричневая. На ней даже есть идеальный надрез; один отрезанный кусочек лежит рядом. Зачем? Зачем они это сделали? Зачем сделали так, будто все уже началось? «Скорее, – бормочет дочка и возится с домиком. – Скорее, скорее!»
Авторитетный дядя говорит о небесах, о самых сокрушительных небесных карах. На экране таймлапс: целое поле посевов гибнет на глазах; мать с ребенком сносит волна красного света. Виной всему что-то далекое и непостижимое. Впрочем, есть приличная вероятность, что этого далекого и непостижимого не существует. На самом деле, вероятность огромная.
Но я не успокоюсь, пока не буду знать наверняка.
12
Рекомендации женам образца 1896 года: Чрезмерное увлечение чтением романов – одна из самых вредоносных привычек для замужней женщины. Мало того, что романы дают искаженное представление о человеческой природе… они вызывают у женщин равнодушие к домашним обязанностям и презрение к обыденности.
В магазине меня всегда настигает отупение. Я пишу списки покупок, а потом забываю их дома; покупаю ненужное или то, что у нас уже есть. А муж потом спрашивает: ты купила туалетную бумагу? А кетчуп купила? А чеснок? А я говорю – нет, нет, забыла, прости, вот сливочный пудинг, зубочистки и виски-сауэр. Мы с дочкой стоим и мерзнем в мясном отделе. «Мне холодно, – говорит она. – Давай уйдем. Чего мы здесь стоим?» А мне надо купить какое-то мясо. Чтобы приготовить блюдо по какому-то рецепту. «Скоро пойдем, – говорю я. – Подожди. Дай вспомнить. Ты мне думать не даешь».
В последнее время мне снится повторяющийся сон: муж решает порвать со мной на вечеринке и говорит: «Я потом тебе скажу почему. Не надоедай». Но когда я рассказываю ему об этом, он обижается. «Мы же женаты, забыла? Женатые не могут так просто взять и порвать друг с другом».
«Люблю осень, – говорит дочка. – Смотри, какие красивые осенние листья! Сегодня как будто осень. А ты любишь осень? Это твое любимое время года?» Она останавливается и тянет меня за рукав: «Мам, ты слушаешь? Я с тобой говорю, между прочим!»
Встречаю на улице знакомого – не видела его много лет. Мы общались давно, в молодости. Он был редактором литературного журнала; я иногда что-то для него писала. У него был мотоцикл, но он рано женился – помню, оба этих факта произвели на меня сильное впечатление. Он до сих пор красив, очень. Мы разговариваем; у него тоже ребенок.
– Я, кажется, пропустил твой второй роман, – говорит он.
– Не пропустил, – отвечаю я, – его не было.
Он смущается; мы оба считаем, сколько лет прошло с первого – а может, только я.
– А почему? Что-то случилось? – участливо спрашивает он.
– Да, – отвечаю я.
Вечером я вновь решаю стать великим деятелем искусства. «Лучше поздно, чем никогда», – говорит муж.
13
Посреди ночи меня осеняет: а что, если бросить писать книгу для почти-космонавта и заняться сочинением предсказаний для печений с предсказаниями? Моей специальностью могли бы стать чисто американские предсказания. Я уже написала парочку.
